Да здравствует король! - [4]

И, как прежде, мы вместе тренировались под присмотром сэра Лоргана.

Перемены в моем скудном на происшествия детстве начались с появлением нового лица в моем скромном окружении. Да еще какого!

Он прибыл на рассвете, когда сэр Лорган гонял нас с Диго на заднем дворе за главной башней. Незнакомец вышел из двери черного хода, остановился, цепко нас оглядывая. Статный и красивый, как все жители Белогорья. Белая кожа, белые одеяния, угольные глаза, черные волосы. Тень на снегу. Зимняя вьюга.

Помню, тогда я поразилась невероятному спокойствию, исходившему от замершей фигуры. Словно он всегда тут стоял — незыблемо, как горы.

Из-за его плеча выглядывало лицо королевы — хмурое, с нервными красными пятнами на скулах.

— Ваше высочество, — матушка шагнула вперед. — Познакомьтесь с мастером Рагаром. С этого дня он будет вашим наставником по боевым искусствам…

— Позже, миледи, не с этого, — бесцеремонно прервал ее незнакомец, вместо поклона скользнув по мне взглядом. — По договоренности с домом Этьер я позанимаюсь с младшим лордом Дигеро.

Диго аж засветился от радости.

В последующие дни я скромно наблюдала за их тренировками, делая вид, что мне неинтересно, и кусала губы от зависти: настоящие мечи, нечеловеческая скорость и сила учителя Рагара. Тогда-то я и поняла, что возня со мной Диго только раздражала и в предыдущую неделю он не показал и четверти истинных способностей.

— Не завидуйте ему, ваше высочество, — старый Лорган положил мне руку на плечо. Единственный, кому дозволялась такая вольность. — Белогорье — особое место, и жители его — необычны. Даже в лучшие свои годы я не сравнялся бы с худшим из их воинов.

— Ты? — изумилась я.

— Я — простой человек. А это — вейриэн, — рыцарь кивнул на черноволосого воина. — На равнинах люди называют их «белые дьяволы».

— Сэр Лорган! — послышался сзади голос королевы Хелины. Спокойный, но такой жуткий, что в озноб бросило. Умела она иногда вот так выдрать нервы из тела, моя тихая матушка, дочь леди Амель.

Наставник обернулся, приветствовал госпожу, но гнев принял с достоинством:

— Вы знаете мое мнение, ваше величество. Доколе молчать-то?

— Это мне решать. Идемте, сэр Лорган, для вас есть задание.

Матушка отправила его из замка под тем предлогом, что некому больше доставить важное послание ее супругу.

Может быть, Рагар заметил мой первый восторг, грозивший перейти в обожание, потому что пресек его сразу. Он обращался со мной так, как я со своей деревянной армией солдатиков: равнодушно и беспощадно. Я узнала, что такое содранная кожа, кровавые сопли, вывихнутые пальцы и невыносимая боль. Оказалось, верный наш рыцарь Лорган был излишне человечен и мягок, когда издевался над моим телом.

— В жизни у меня не было ученика бездарнее, — проговорил Рагар после первой же тренировки.

И скоро я возненавидела прекрасное ледяное лицо и пристальные глаза нового наставника.

Писать и перелистывать пергаменты в библиотеке я не могла уже по уважительной причине, но писала из принципа. И не плакала тоже из принципа. Не дождутся.

Увы, тренировки не прекращались ни на день: вывихи вправлялись, переломы заживали с той же скоростью, как появлялись. Матушка врачевала. Удивительный талант.

Диго заговорил со мной первым через три месяца взаимного презрительного молчания.

В то утро я одной правой рукой седлала свою лошадку в конюшне — низкую, косматую, особой горной породы. Левая рука висела на тряпичной повязке. Растяжение связок, ерунда. Что поделаешь — не муха, чтобы по отвесной скале ползать без веревки. Когда я сорвалась с уступа в пропасть, то не разбилась только непонятным чудом: словно огромная невидимая ладонь легла на спину, прижала к камню и держала, пока я выкарабкивалась, теряя сознание от боли.

— Рагар со мной поначалу и не такое творил. Думал, не выживу, — вдруг буркнул Диго, попытавшись помочь мне затянуть подпругу.

— Отойди, сам справлюсь! — сверкнула я глазами.

Мальчишка передернул плечами и отошел.

— Затянешь слабо — опять упадешь, — сказал вполоборота.

— Как упаду, так и поднимусь. Не твое дело.

— Можешь и не подняться. Сегодня поедем вдоль ущелья.

— Ну и сдохну, тебе-то что.

Подлезла под брюхо и затянула зубами проклятую пряжку. Оборжаться всяким. Диго не смеялся. Подошел, дернул, и седло свалилось. Сволочь.

— Послушай, Лэйрин…

— Я не позволял обращаться ко мне на «ты»!

— И я не позволял, ты первый начал. И что тут такого? Для младших сыновей лордов дозволяется этикетом такое обращение.

— Я не младший. Я — единственный и неповторимый.

И тут он впервые улыбнулся.

Жизнь бы отдала за его улыбку, как вспомню. Только бы еще раз увидеть. Диго, мой гордый Диго, что я тогда понимала?

— Раз ты наследник, почему рискуешь жизнью по пустякам? — уже привычно нахмурился он. — Она принадлежит роду.

— Ненавижу пафос.

— Ты и меня ненавидишь, что с того? Подпругу одной ненавистью не затянешь.

Он отодвинул меня в сторонку, и через минуту кобыла была оседлана. Я вскарабкалась на нее без его драгоценной помощи.

Прогулка намечалась не просто так: вместо очередной охоты мы ехали с ответным визитом в дом лорда Этьера.

Почему столь важное событие происходило без матушкиного участия — я терялась в догадках. Может, она заболела? Королева никогда не болела, а ее изможденный вид в дни, когда мы возвращались с охоты, быстро приходил в норму. Но и в этот раз она осталась в замке вместе с Сильвией и несколькими слугами. Остальные сопровождали нас с лордом и леди Грахар.