Да, я там работал: Записки офицера КГБ - [49]

Продолжалась работа и по линии культурно-общественного обмена ССОД, Комитета защиты мира, Комитета советских женщин. Приезжали делегации из-за рубежа, которые обеспечивались «оперативным вниманием», формировались делегации для зарубежных поездок из «представителей советской общественности».

Помимо перечисленных возможностей, в этих ведомствах я всегда мог рассчитывать и на помощь работавших там «под крышей» офицеров разведки — сейчас говорится много глупостей о их многочисленности (один популярный ТВ— обозреватель в разгар охоты на чекистов брякнул, что треть журналистов телевидения — сотрудники КГБ), но в каждом из известных мне учреждений, официально считавшемся «общественной организацией», было по нескольку таких людей. Надо сказать, что мне повезло — часто между «подкрышниками» (сотрудниками действующего резерва КГБ) и кураторами из контрразведки отношения не складывались то из-за оперативной конкуренции, то по личным мотивам. С моими же «подкрышниками» я жил всегда душа в душу, и мы с удовольствием помогали друг другу. Почти все они были опытными людьми (некоторые — просто корифеями, немало поработавшими за рубежом, с хорошей выдержкой и знанием жизни, у них можно было поднабраться и опыта в работе с иностранцами). Кстати, о «действующем резерве». Газетчики считают, что так называется запас КГБ, и сильно ошибаются. Действующий резерв, или, как его называют спецслужбисты, «д/р» — это оперработник, находящийся под прикрытием ведомства. Например, все разведчики, работающие за рубежом под крышей посольств и других советских организаций, — «д/р».

А запас КГБ — такие же, как и в армии, пенсионеры.

Неправду сказал Егор Владимирович Яковлев, начавший охоту на чекистов в Гостелерадио, не получают они двух зарплат — зарплата и премии ведомства сдаются в бухгалтерию КГБ, на руках остается то, что положено по должности и званию спецслужбиста. Мало того, должности и зарплаты по местам работы «подкрышников» тоже принадлежали не ведомствам, а проведены были хитрым образом через КГБ специальными постановлениями правительства…

****

Маленький японец, Т. М., учившийся на курсах, обратил на себя внимание необыкновенной жаждой успеха и отсутствием каких-либо связей или дарований для его достижения. Он без конца сочинял какие-то статьи, которые никто не собирался печатать, выступал с невнятными сообщениями, прилежно изучал русский язык. Я стал присматриваться к нему повнимательнее и прикидывать, а не помочь ли ему в устройстве карьеры? Ну, не задаром, конечно… Лебедев сказал: «Н-ну, а ч-что, Жень, вербанем «на вырост», а там пусть ПГУ смотрит, что из него получится…» Агентуру из иностранцев тогда вербовали в основном для использования за рубежом, передавая ее на связь резидентурам разведки. Бывало всякое — некоторые агенты занимали в странах проживания министерские посты и успешно сотрудничали с ПГУ, другие мыкались без всякого успеха и никакой пользы принести не могли, от некоторых ПГУ отказывалось как от недостаточно проверенных, были и такие, которые после возвращения писали книжки «Как я был агентом КГБ»…

Т. М. попал-таки в расставленную мною в одном из старых русских городов ловушку. Во время прогулки по улицам он решил пофотографировать какие-то старые дома и дворы — может, с целью продать потом неприглядные виды какой-нибудь японской газетке, а может, просто «на память». Местная наружка по нашей просьбе предусмотрела такой вариант — то ли сыщики мобилизовали жителей этих домов (делалось и такое), то ли они сами доброкачественно возмутились поведением иностранца, но вскоре у меня на столе лежало несколько писем от советских граждан.

Они негодовали по поводу того, что иностранец не интересовался, понимаете ли, красотами старинного города, а лазил по помойкам и тому подобное. Чепуха, скажете вы? Для дипломата, бизнесмена — конечно. А для студента, да еще обучающегося здесь на наши же деньги — совсем нет.

Кстати, о местных органах. Как и во всех других учреждениях и организациях нашей страны, там победнее, похуже, поотсталее, чем в столице, но работники, как правило, все-таки «держат марку». Однажды я пошел с каким-то документом консультироваться в 4-й отдел ПГУ (тогда почти вся разведка размещалась в нашем же здании на площади Дзержинского — теперь Лубянке). Там я стал свидетелем разговора, который запомнил надолго, а с одним из собеседников на всю жизнь подружился.

В тот момент он орал на молодого сотрудника, который неуважительно отозвался о местном ЧК или сотруднике с периферии: «ЧК в Черновцах — это же самое, что ЧК в Москве или Ленинграде! Сотрудники там такие же, как и здесь! Они решают такие же задачи! Если ты этого не понимаешь, тебе вообще нечего делать в КГБ!»

Вот и помогли мне ребята из старинного городка с этими заявлениями. Конечно, материал не для суда, не Бог весть какое преступление даже по тем временам. А вот для разговора, скажем, с рассерженным представителем МГУ или ССОДа, в роли которого может выступить кто-нибудь из наших сотрудников, — вполне…

Провокация? Да ничего подобного — просто изыскание возможностей выхода на беседу с некоторым запасом преимуществ.