Да вспомнятся мои грехи - [8]

 – Я Уолдо Штрукхаймер, – произнес он, как будто это что–то объясняло.

 – Добро пожаловать. – Кроуэлл не мог отвести глаз от пива. В дороге он пропитался пылью.

 – Полагаю, вы не отказались бы чего–нибудь выпить, – сказал молодой человек.

 Он пересек комнату двумя гигантскими шагами и осторожно откупорил бутылку.

 – Прошу… – Кроуэлл жестом указал на стул и поспешил сделать жадный глоток.

 Чтобы сесть, гостю пришлось сложиться пополам.

 – Тоже постоялец?

 – Кто? Я? О нет. – Уолдо откупорил вторую бутылку, сунул обе пробки в нагрудный карман и застегнул его на кнопку. – Я ксенобиолог, забочусь о благосостоянии коренного населения. А вы – доктор Айзек Кроуэлл. Очень приятно, что наконец–то я с вами повстречался.

 С минуту они шумно обменивались вежливыми любезностями.

 – Доктор Штрукхаймер, с момента приземления я успел побеседовать только с одним человеком… И он сообщил мне весьма тревожные новости.

 – Вы имеете в виду исчезновения?

 – И это тоже. Но прежде всего, резкое падение средней продолжительности жизни бруухиан.

 – Вы об этом не знали?

 – Нет, не знал.

 Уолдо покачал головой:

 – Два года назад я написал об этом статью для «Журнала внеземных цивилизаций». Она до сих пор не увидела света.

 – Ну, вы же понимаете, как это делается… Если в материале ничего не говорится о благополучных планетах вроде Эмбера или Кристи…

 – Да, под сукно… Отсутствие новостей – это уже новость. С кем вы разговаривали?

 – С Джонатоном Линдэмом. Он упомянул о висмуте.

 Уолдо сложил длинные пальцы шатром и с интересом заглянул внутрь.

 – Ну да, это первое, что пришло мне в голову. У бруухиан действительно налицо все клинические симптомы, не лишь самые общие – вроде тошноты или одышки у людей. Можно предположить что угодно – от похмельного синдрома до рака. Но я бы и впредь подозревал висмут – или нечто похожее, например сурьму, – если бы, черт подери, они могли его хоть как–то доставать. Едва мы узнали, насколько висмут ядовит для туземцев и какое вызывает у них привыкание, как тут же строго–настрого запретили ввозить его на планету. В этом отказано даже мне, а уж мне–то не помешали бы несколько граммов галлата висмута[1]!

 – В шахтах они не могут его добывать?

 – Нет. Всего висмута, содержащегося в десяти кубометрах здешней лантаноидной руды, не хватит, чтобы вызвать у бруухианина даже легкое головокружение. Эти симптомы вызывает что–то иное.

 – Может быть, в последнее время как–нибудь изменилась их… э–э… еда? Например, была ли в их рацион включена земная пища?

 – Нет, они по–прежнему живут только за счет своих млекорептилий. На нашу еду даже смотреть не хотят. Я долгое время брал пробы мясных стручков, которые они снимают с рептилий. Ничего необычного. Определенно никаких следов висмута.

 Некоторое время оба ученых сидели в глубокой задумчивости.

 – Похоже, что работы больше, чем я ожидал, – наконец сказал Кроуэлл. – Мой издатель направил меня сюда, чтобы я подновил материал для очередного издания книги. Я рассчитывал получить только свежие статистические данные и восстановить старые дружеские связи. – Он потер кулаком глаза. – Если начистоту, меня пугает перспектива топать ногами. Я давно уже не юноша и вдобавок вешу на двадцать килограммов больше, чем в прошлый свой приезд. А ведь даже тогда мне требовался гравитол, чтобы чувствовать себя более или менее человеком.

 – У вас нет его с собой?

 – Нет, не удосужился запастись. Что, Вилли Норман все еще работает врачом компании?

 – Да. Возьмите. – Штрукхаймер расстегнул карман и вынул маленький флакончик. – Примите сразу две таблетки. Я получаю их бесплатно.

 – Премного благодарен. – Кроуэлл положил таблетки на язык и запил их пивом. Он тут же ощутил легкость и прилив жизненных сил.

 – А! Сильная штука! – Впервые с тех пор, как он стал Айзеком Кроуэллом, он поднялся на ноги без затруднений. – Разрешите навязаться к вам в гости? Хочу осмотреть вашу лабораторию. По–моему, будет логично начать с этого.

 – Разумеется. Я как раз собирался заглянуть туда после обеда.

 Снаружи прогрохотал рикша.

 – Может, еще успеем поймать этого?

 Штрукхаймер подошел к двери и пронзительно свистнул.

 Рикша услышал и, подняв столб пыли, остановился. Развернув тележку, он бешено помчался к ним, словно от этого зависела его жизнь. Когда земляне сели, он промычал односложно:

 – К–да?

 – Отвези–нас–к–шахте–А–пожалуйста.

 Брууханин с обезоруживающим пониманием, почти по–человечески кивнул и мощно рванул с места.

 Шахта А располагалась в трех километрах от Постоя.

 Дорога сильно пылила, но все же поездка показалась Кроуэллу не такой уж ужасной.

 Лаборатория скрывалась под большим серебристым куполом возле подъемника шахты.

 – Удачно расположились, – заметил Кроуэлл, выколачивая пыль из одежды.

 Площадка между дорогой и куполом была испещрена веревочными кольцами.

 – Пыльные ямы?

 – Да. Небольшие.

 Как правило, пыльные ямы были мелкие – глубиной до метра. Но стоило кому–то оступиться и попасть в крупную яму – и бедняге приходил конец. Бруухиане четко различали ямы – и днем и ночью, – поскольку их инфракрасные зрительные пятна ощущали разность температур между ямами и грунтом. Но для человеческого глаза все было едино – ровный слой мелкого порошка, похожего на тальк, только коричневого цвета.