Да сгинет день... - [31]

Тео покраснел. Мистер дю Туа в некотором замешательстве бросил взгляд на Энтони; тот сидел, опустив глаза в тарелку.

— Хватит, довольно, — улыбнулась мать семейства, миссис дю Туа. — Принимайтесь за еду, дети.

— Думаешь, что ты очень умна, да? — передразнил Тео бьн.— Воображаешь, если заняла когда-то первое место в классе, значит уже познала все? Возможно, ты и смыслишь что-то в учебниках и в тому подобной ерунде. Но чтобы руководить нашей страной, нужны умудренные опытом люди. — Он ткнул себя в грудь. — Если мы не будем держать черных в узде, они сядут нам на шею и тогда конец всему.

— Сторм набил твою башку сплошным вздором.

— Это не вздор. Сторм знает, что говорит. Все эти идеи, будто туземцы и цветные должны получить право голоса, образование и тому подобное, — все это чепуха. Можешь говорить что угодно, Регина, но если сумасшедшие, вроде тебя, станут здесь хозяевами, то однажды утром ты проснешься и обнаружишь, что у тебя цветной муж!

Представив себе подобную картину, Тео разразился смехом. Мистер дю Туа вскочил; добрый огонек, который обычно горел в его глазах, сменился теперь гневным блеском. Он яростно ударил кулаком по столу, так что подскочила посуда.

— Я убью на месте всякого цветного, который осмелится прикоснуться к моей дочери! — Резко повернувшись, он замахал пальцем перед лицом Тео. — И если ты еще раз посмеешь упомянуть об этом, я проучу тебя хлыстом. Пошел вон!

Тео поспешно выскользнул из столовой.

Энтони затрясло, как в ознобе; ему хотелось выйти вслед за Тео.

Мистер дю Туа провел тыльной стороной руки по усам и тяжело опустился в кресло. Энтони быстро оглядел сидящих за столом.

За исключением Рэн, вид у всех был смущенный. Взгляд ее вернул Энтони самообладание и разрядил напряженную атмосферу ужина: к концу Энтони чувствовал себя уже спокойнее. В неловком молчании все пили кофе. Мистер дю Туа достал библию, открыл ее наугад и пробурчал первые попавшиеся слова: «Он создал все народы из одной крови и населил ими землю».

Оценив весь комизм того, что именно это место попало хозяину дома под руку, Энтони невольно снова посмотрел на Рэн, но лицо ее ничего не выражало. Сам мистер дю Туа, видимо, не заметил своего промаха. В пылу гнева он произнес эти слова сердито и невнятно, а потом, забыв против обыкновения прочитать молитву, отложил книгу, встал и торжественно покинул комнату.

После ужина Энтони не удалось застать Рэн одну. Эту ночь он провел без сна. Теперь ему стали мерещиться новые ужасы. Ведь когда-нибудь он влюбится; а может быть, уже влюбился; может, этот непонятный огонь, который он ощущает при ее приближении, и есть то, что люди называют «любовь»? Когда мужчина и женщина влюбляются, они в конце концов женятся. Но Рэн никогда не выйдет за него замуж, если узнает правду. А что касается ее родителей и братьев, то их отношение к цветным ясно. Стоит им проведать про Стива, и они станут относиться к нему, Энтони, как к такому же цветному, который не смеет и коснуться дочери дю Туа. Да, если бы они знали о Стиве...

Мысли его перенеслись в Порт-Элизабет. Теперь Стиву, наверное, уже столько лет, сколько было ему самому, когда он покинул Стормхок.

Если он когда-нибудь женится, у него может появиться ребенок, который, как и Стив, вдруг окажется цветным. Энтони вздрогнул.

Наконец он заснул и ему приснилось, будто он нежно держит Рэн в объятиях и целует ее, а над ними, размахивая длинной черной плеткой, стоит отец девушки.

«Пусти ее!» — кричит он хриплым злым голосом. Но Рэн все сильнее прижимается к Энтони, и он знает: пока он ее держит, она в безопасности. Но тут плетка, взвившись, стегает его по спине.

«Убирайся обратно в Клоппис, — орет дю Туа, — там твое место!» Энтони поднимает Рэн на руки и бежит с ней. Дорога, оказывается, ведет в Стормхок, и он понимает, что не может дать Рэн прибежище там — рядом с матерью и Стивом. В ужасе он застывает на месте и обнаруживает, что держит в руках не Рэн, а Спадса, маленького шенка Спадса! Шерсть его почему-то стала черной, совсем не такой, как у фокстерьера. Энтони поднимает глаза и видит, что по дороге идет миссис Гундт, подмигивая ему своими глубоко запавшими, как у мертвеца, глазами. Щенок визжит и бьется у него в руках. Энтони с криком просыпается, но тревожное ощущение не покидает его — это бешено колотится его собственное сердце.

XXIII

В розоватом свете раннего утра Рэн и Энтони выехали верхом в вельд; на душе у Энтони все еще было неспокойно. Мысль о том, как Рэн будет реагировать, если когда-нибудь узнает страшную тайну его крови, приводила Энтони в трепет. Возможно, если она будет любить его, то смирится с этим, — но только если она будет сильно любить, очень сильно...

— Какая отвратительная сцена была вчера вечером за столом, — сказала Рэн, когда они после быстрой езды перешли на легкий галоп. Энтони не отозвался. — К тому же в вашем присутствии, — добавила она. — Тео, конечно, дурак. Он ведь знает, что подобные разговоры задевают папу, — это его больное место. — Она ослабила поводья, и кобыла Спотти пошла рысью.

— Но почему ваш отец принимает это так близко к сердцу? — спросил Энтони. — В конце концов ведь Тео говорил только предположительно.