Да будет воля моя - [60]

— Она ничему не научилась?

— Ну что ты, она отлично умеет делать вид, что ничего не замечает, и вовремя затыкаться. И это мы вдвоем очень хорошо умеем.

Дерия не знает, что ей ответить. Она слышит самокритику в голосе Киви и хочет сказать, что ребенок не должен ни делать вид, что ничего не замечает, ни критиковать такое поведение. Однако Киви расстроенно смотрит на землю, и Дерия понимает, что та и сама это знает.

— Ему все время удавалось внушать нам, что мы сами во всем виноваты. Что наши ошибки заставили его поступать именно так, как он поступал, и он не мог сделать ничего другого. Это мы должны были знать заранее и вести себя соответственно.

Дерия качает головой:

— Да, это кажется мне знакомым. Бедная жертва, которой все осложняют жизнь.

— Я долго была его любимицей, — продолжает Киви, — потому что участвовала в его шоу и делала вид, что я послушная девочка, что обожаю его, я сразу же отворачивалась от всех, которых папа объявлял врагами. Все называли меня настоящей «папиной дочкой», настолько хорошо я играла эту роль. Я видела, что нужно делать, и делала именно то, что требовалось: никаких слов возражения, хорошие оценки в школе, довольные учителя. Полная покорность.

— А потом?

— А затем я нашла себе друзей, — говорит Киви, словно этот ответ был понятен сам собой. Ее язык полностью изменился. Она больше не говорит так, как говорят панки-попрошайки на улице. Теперь это образованная молодая женщина со слишком большим жизненным опытом для ее возраста. — И они ему не понравились, я даже сейчас не понимаю почему. И он отговорил меня от них. Сначала я даже этого не заметила. Он сделал это очень умело, очень тактично.

Дерия кивает. Это она и сама знает слишком хорошо. Небольшие насмешливые замечания, унизительные комментарии — все вроде бы только в шутку. Именно так всегда делал Роберт.

— Когда я стала меньше поддаваться его влиянию, он начал говорить плохо обо мне моим друзьям или в последний момент запрещал мне выходить из дому, так что я каждый раз выглядела как дура, которая отказывается или просто не является на встречу.

— Тот, кто полностью зависим, потому что у него больше нет друзей, таким людям больше всего нравится. Только таких они могут контролировать. Твои друзья подвергали опасности его положение.

Роберт ненавидел Мартина, а вместе с ним — всю книгу. Он сказал: «Это дерьмо разрушит наш брак», и в определенном смысле был прав. Дерия первый раз в своей жизни боролась с ним и защищала свою работу. То, что ей пришлось развестись с Робертом, она долго рассматривала как еще одну потерю. До тех пор, пока ей не стало ясно, что это была не потеря, а, собственно говоря, выигрыш.

Киви ковыряет большим пальцем руки ногти других пальцев:

— И как-то раз я не выдержала. Я начала провоцировать его. Снова и снова. Он больше всего ненавидит этих ничтожеств, которые шляются у нас по базарной площади, пьют пиво и выпрашивают у людей мелочь.

— И именно это пробудило твой интерес.

— Да, наверное, так оно и было. Пару раз он сам отволок меня домой, пару раз меня забирало управление по делам молодежи, а раз или два — даже полиция. Но я после того чему-то научилась и по-настоящему серьезно сбежала из дому туда, где меня никто не знал. Где я могла скрыться.

— Он тебя все еще разыскивает? — спрашивает Дерия. Она и раньше подозревала, что у нее есть кое-что общее с Киви, но не думала, что так много.

Киви пожимает плечами:

— Я предполагаю, что да. Но теперь я совершеннолетняя, он больше не может ничего заставить меня делать. Он, конечно, подал заявление, что я пропала без вести, но если речь идет о взрослых, то обычно их никто не ищет. Если полиция вдруг захочет проверить меня, где-нибудь может выскочить какое-то указание и моя фамилия окажется занесенной в их базу данных. Но поскольку я ничего не сделала, то не обязана перед кем-либо отчитываться, где или как я живу. Мне все равно, есть ли я в какой-то там базе и ищет ли он меня сейчас.

Дерии кажется, что дело обстоит иначе, и она подозревает, что Киви это тоже знает. Она ничего не отвечает, и, как и ожидалось, Киви в конце концов добавляет:

— Если он меня выследит сам, тогда я буду в заднице. Очень крепко в заднице.

Она снимает кепку и чешет голову.

— Поэтому ты живешь на улице? Потому, что ты все свое имущество носишь с собой и можешь исчезнуть в любую секунду?

Киви улыбается. Но радостного в этой улыбке нет ничего:

— Мне нужна свобода, чтобы быть в безопасности. Никто не знает моего имени. Для большинства людей я — невидимка. А те несколько человек, которые дают мне имена, выдумывают каждый раз новые, которые я могу оставить с ними, когда ухожу. Если я завтра сяду в поезд, то через несколько часов буду на другом конце страны или даже дальше. И никому, за исключением одного или двух людей, не придет в голову, что я исчезла и вообще что я когда-либо была здесь.

— Это чертовски высокая цена, — решается сделать замечание Дерия. Киви согласно кивает и говорит:

— Да! Да, это так. Но так, как сейчас обстоят дела, это для меня ценно.

И это Дерия может не только признать, но с облегчением понять.

— Ты могла бы сегодня ночью переночевать у меня, — говорит Дерия, когда они выходят из пассажа. У них обеих была бы взаимная выгода — у Киви было бы уютное и теплое место для ночлега, где можно спать, а у нее — общество.