Да будем мы прощены - [7]
– У Джейн есть медицинские проблемы? – кричу я вниз.
– Лампой по балде получила, – отвечает мой брат.
– Еще что-нибудь?
– До хрена жрет витаминов, – говорит Джордж.
– Она не беременна? – спрашивает диктор.
У меня от вопроса даже ноги подкашиваются.
– Не должна бы, – говорит Джордж, и я не могу не подумать, что это могло бы случиться.
– Стабилизируйте шею, – произносит один пожарный.
– У нее не шея, у нее голова, – говорю я.
– Отойдите немного, – велит мне диктор.
Приходят санитары, подсовывают под Джейн оранжевую доску, приматывают чем-то вроде скотча, оборачивают голову марлей. Она становится похожа на мумию, на раненного в бою или на рыцаря Храма, отправляющегося на съезд.
Джейн издает звук – низкое грудное рычание, – когда пять человек поднимают ее и выносят, оставляя за собой обрывки перевязочного материала и следы. Сворачивая за угол, они ударяются в стойку перил, она с треском ломается.
– Извините!
И тут же, быстрее мысли они вываливаются из кухонной двери к корме «скорой».
Джордж сидит в кухне и пьет кофе. У него на руках кровь, на лице – какие-то брызги, осколки лампы.
– На траве не парковаться, – говорит он первому приехавшему полисмену. – Сообщите, будьте добры, вашим коллегам.
– Кто из вас мистер Сильвер? – спрашивает коп. Наверное, детектив, потому что в штатском.
Мы оба одновременно отвечаем, подняв руку:
– Это я.
– Покажите какие-нибудь документы.
Джордж суетится, ищет, развевая полы больничного халата.
– Мы – братья, – говорю я. – Я старший.
– Так. Ну, и кто, что и кому сделал?
Он вынимает блокнот.
Джордж попивает кофе.
Я молчу.
– Вопрос несложный. В любом случае мы снимем с лампы отпечатки пальцев. – Лампу дактилоскопируйте! – кричит детектив. – Вызовите группу сбора улик. – Он заходится в кашле. – Теперь: есть в доме еще кто-нибудь? Кого нам надо было бы поискать? Если это не кто-то из вас угасил ее лампой, то лицо, совершившее это, может сейчас находиться в доме? Может быть найдена еще одна жертва?
Он замолкает в ожидании, чтобы кто-нибудь что-нибудь сказал.
Но слышно только тиканье настенных часов в кухне. Я едва из шкуры не выпрыгиваю, когда вдруг выскакивает кукушка – ку-ку, ку-ку, ку-ку, – шесть раз.
– Прочесать дом, – велит детектив своим людям. – Убедиться, что никого больше нет. Все вещдоки запаковать. Лампу в том числе. – Он снова оборачивается к нам. – Сегодня понедельник, раннее утро. Меня из постели вытащили. Как раз в понедельник утром жена мне дает, причем без лишних вопросов – любит, чтобы неделя у меня хорошо начиналась. Так что у меня к вам чувства не слишком нежные.
– Да мне плевать, какую ты там хрень думаешь, козел! – вываливает Джордж.
Возле кухонной двери возникают два здоровенных копа, и вдруг оказывается, что выход перекрыт.
– В наручники его, – командует детектив.
– Я не вам, – говорит Джордж. – Я своему брату. – Он смотрит на меня. – А пижама моя. Так что быстро пошел и все сделал.
– На этот раз не смогу тебе помочь, – говорю я.
– Я совершил преступление?
– А то непонятно, – говорит один из копов, надевая на него наручники.
– Куда вы его повезете? – спрашиваю я.
– Есть какое-то место, куда бы вы хотели его отправить?
– Он был в больнице. Наверное, ушел оттуда ночью – видите больничный халат под одеждой?
– Так он что, сбежал?
Я киваю.
– И как он добрался домой?
– Не знаю.
– Я шел пешком по темным улицам, ублюдки. А ты – ублюдок в кубе.
«Скорая» увозит Джейн, копы забирают Джорджа, я остаюсь с полисменом, поджидающим группу сбора вещдоков. Пытаюсь подняться наверх, но коп меня останавливает.
– Место преступления, – говорит он.
– Одежда, – отвечаю я, хлопая штанами своей пижамы. То есть пижамы Джорджа.
Он конвоирует меня в спальню, которая выглядит как после торнадо – осколки лампы на полу, кровь, неприбранная кровать. Я снимаю пижаму брата и без малейших сомнений беру чистую одежду Джорджа, висящую на дверце шкафа еще в пакете из химчистки.
– Грязное оставьте в комнате, – говорит коп. – Никогда не знаешь, что может оказаться важным.
– Вы правы, – отвечаю я и спускаюсь вниз.
Провожаемый копом, я странно себя чувствую – будто под подозрением. Мне приходит в голову, что неглупо было бы позвонить адвокату Джорджа и сообщить ему о развитии событий, но не могу вспомнить его фамилию. Еще меня интересует, отчего это коп за мной наблюдает, будто мне не стоит делать резких движений, тянуться к каким-либо предметам и так далее. Как мне от него скрыться, чтобы позвонить без помех?
– Надо бы мне белье переложить в сушилку.
– Подождет, – отвечает коп. – Можно и потом. Пусть пока мокрое будет мокрым.
– Ладно. – Я сажусь за кухонный стол, якобы случайно беру в руки телефон и просматриваю список вызовов, надеясь, что там где-то встретится фамилия адвоката, и я ее узна2ю. Бинго – Рутковски.
– Ничего, если я позвоню?
– Дело ваше.
– Можно я выйду из кухни?
Он кивает.
– Я вас поднял из постели? – спрашиваю я, когда адвокат Рутковски берет трубку.
– Кто говорит?
– Сильвер, Гарри Сильвер, брат Джорджа Сильвера.
– Я сейчас еду в суд, – отвечает адвокат.
Я стою во дворе на мокрой траве босиком.
– Произошло кое-что, – говорю я и замолкаю на секунду. – Джордж вчера ушел из больницы, Джейн ранена – о ее голову разбили лампу. Здесь полиция, ждет группу сбора вещ-доков…
«Есть такой древний, я бы даже сказал, сицилийский жанр пастушьей поэзии – буколики, bucolica. Я решил обыграть это название и придумал свой вид автобиографического рассказа, который можно назвать “bucolica”». Вот из таких «букаликов» и родилась эта книга. Одни из них содержат несколько строк, другие растекаются на многие страницы, в том числе это рассказы друзей, близко знавших автора. А вместе они складываются в историю о Букалове и о людях, которых он знал, о времени, в которое жил, о событиях, участником и свидетелем которых был этот удивительный человек.
В сборник включены роман-дилогия «Гобийская высота», повествующий о глубоких социалистических преобразованиях в новой Монголии, повесть «Большая мама», посвященная материнской любви, и рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Проза Лидии Дэвис совершенно не укладывается в привычные рамки и кому-то может показаться причудливой или экстравагантной. Порой ее рассказы лишены сюжета, а иногда и вовсе представляют собой литературные миниатюры, состоящие лишь из нескольких фраз. Однако как бы эксцентрична ни была форма, которую Дэвис выбирает для своих произведений, и какими бы странными ни выглядели ее персонажи, проза эта необычайно талантлива и психологически достоверна, а в персонажах, при всей их нетривиальности, мы в глубине души угадываем себя.
«Арктическое лето» – так озаглавил свой последний роман классик английской литературы XX века Эдвард Морган Форстер. В советское время на произведения Форстера был наложен негласный запрет, и лишь в последние годы российские читатели получили возможность в полной мере оценить незаурядный талант писателя. Два самых известных его романа – «Комната с видом на Арно» и «Говардс-Энд» – принесли ему всемирную славу и входят в авторитетные списки лучших романов столетия.Дэймон Гэлгут, сумевший глубоко проникнуться творчеством Форстера и разгадать его сложный внутренний мир, написал свое «Арктическое лето», взяв за основу один из самых интересных эпизодов биографии Форстера, связанный с жизнью на Востоке, итогом которого стал главный роман писателя «Путешествие в Индию».