Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями - [24]

— Ну что, страховщик-горемыка, распутная твоя душа! — сказал вновь пришедший ласково. — И не стыдно тебе пускать слюни над этой мурой?

Это был Гарри Пена, рыбак-профессионал, он же начальник добровольной пожарной дружины Писконтита. Гарри держал в море две ловушки для рыб — лабиринты из кольев и сетей. При таком способе ловли делался хладнокровный расчет на то, что рыба — дура. Каждая ловушка состояла из длинной загородки, поставленной прямо в море и упиравшейся одним концом в сушу, другим в круглый загон из шестов и сетей. Рыба, пытаясь обойти загородку, попадала в загон. С перепугу она начинала кружить взад-вперед, взад-вперед, и тут подоспевали в лодке Гарри с двумя сыновьями-великанами, все трое вооруженные баграми и деревянными молотками. Они закрывали вход в загон, подтягивали со дна сеть и принимались бить, крошить и молотить.

Гарри был пожилой и кривоногий, но его голову и плечи мог бы взять за образец для своего Моисея сам Микеланджело. Гарри не всегда рыбачил. И он был когда-то страховщиком-горемыкой в Питтсфилде, штат Массачусетс. Там он однажды вечером вычистил свой ковер четыреххлористым углеродом и чуть не умер. Когда он стал поправляться, доктор объявил ему:

— Гарри, либо ты будешь работать на открытом воздухе, либо умрешь.

Так Гарри пошел по стопам своего отца — стал ловить рыбу ставным неводом.

* * *

Гарри обвил рукой жирные плечи Фреда. Он мог позволить себе такой жест — ведь он был одним из немногих в Писконтите мужчин, чьи мужские качества не подлежали сомнению.

— Эх ты, страховщик-горемыка! — сказал он. — И чего ты пропадаешь в страховщиках? Займись чем-нибудь красивым.

Он уселся, заказал черный кофе и сигару с золотым обрезом.

— Видишь ли, Гарри, — сказал Фред, чопорно поджимая губы, — возможно, мой взгляд на страховку несколько отличается от твоего.

— Дерьмо, — благодушно сказал Гарри. Он взял у Фреда газету, задумался над кричащим с первой страницы призывом Рэнди Геральд. — Ей-богу, — сказал он, — коснись меня, так она согласилась бы как миленькая на любого ребенка, какой получится. А уж когда этим заняться, решал бы я.

— Серьезно, Гарри, — гнул свое Фред. — Мне нравится страховать. Мне нравится помогать людям.

Гарри, по-видимому, его не слышал. Он хмуро смотрел на снимок французской девицы в бикини.

Фред, сознавая, что Гарри считает его бесцветной, бесполой личностью, попытался доказать обратное. Он заговорщически, как мужчина мужчину, подтолкнул Гарри в бок:

— Нравится, Гарри?

— Что нравится?

— Да эта девочка.

— Это не девочка. Это бумага.

— А по-моему, так недурная девочка. — Фред Розуотер подмигнул.

— Эх, и легко же тебя обдурить! — сказал Гарри. — Это только бумага и краска. А самой девочки здесь и в помине нет. Она за тысячу миль отсюда и знать не знает про нас с тобой. Да будь эта красуля настоящей, так и я мог бы запросто зарабатывать деньги: сидел бы себе дома да вырезал из бумаги рыб покрупнее.

* * *

Затем в закусочную вошла Кэролайн, жена Фреда. Смазливая, худая, кожа да кости, щупленькая — этакая заблудшая малютка, разряженная в пух и прах: она донашивала шикарные платья, надоевшие ее богатой подруге Амените Бантлайн.

— Опять завтрак с Аменитой? — простонал Фред.

— Почему бы и нет?

— Никаких денег не напасешься — каждый день такие роскошные завтраки.

— Почему каждый? Не чаще двух раз в неделю. — Кэролайн отвечала кратко и холодно.

— Все-таки, Кэролайн, это чертовски дорого.

Кэролайн протянула руку в белой перчатке:

— Для твоей жены эти завтраки того стоят.

Фред дал ей деньги.

Кэролайн не поблагодарила мужа. Она вышла из лавки, села в бледно-голубой «мерседес» рядом с его владелицей, надушенной Аменитой Бантлайн, откинулась на спинку бежевого мягкого сиденья, обтянутого лайкой.

Гарри Пена испытующе посмотрел на бледную физиономию Фреда, ничего не сказал. Зажег сигару и удалился — пошел туда, где все было настоящим — и сыновья, и рыба, и лодка в соленом море.

* * *

Лайла, дочь Амениты Бантлайн, сидя на холодном полу в книжной лавке, читала «Тропик Рака» Генри Миллера. Она сняла его с полки-вертушки, вместе с «Обедом обнаженных» Уильяма Берроуза. Интерес Лайлы к таким книгам был чисто коммерческим. В свои тринадцать лет она возглавляла торговлю порнографией в Писконтите.

Ока приторговывала еще и фейерверком, все по той же причине — ради прибыли. Ее сверстники в Писконтитском яхт-клубе и в Пископтитской частной школе были так богаты и так глупы, что с ходу выкладывали сколько угодно за все что угодно. К концу своего трудового дня Лайла успевала выручить десять долларов за книжку «Любовник леди Чаттерли», стоившую семьдесят пять центов, и пять долларов за пятнадцатицентовую красную бомбу-шутиху.

Фейерверк она закупала в Канаде, Флориде и Гонконге, куда ее семейство выезжало отдыхать, а непристойное чтиво находила главным образом на открытых полках книжной лавки. Весь секрет был в том, что, не в пример своим сверстникам и хозяевам лавки, она хорошо знала, какие книжки самые забористые. Едва их успевали поставить на полку-вертушку, как Лайла сразу же все покупала. Денежные расчеты она вела с идиоткой за прилавком, которая, не успев довести дело до конца, тут же о нем забывала.