d’Рим - [37]

– Симпатичная охрана! – указал на солдат Борис. – Из Швейцарии.

– Я бы даже сказала «сказочная»! Красивая у них форма и смешная.

– А вот содержание суровое, хотя по лицам не скажешь. Кстати, по слухам форму для армии придумал сам Микеланджело.

– Он еще и портным успел побывать. А что у них с содержанием?

– Чуть больше тысячи евро в месяц. Жениться нельзя.

– Да, с такой зарплатой куда уж жениться. Нет, для Италии еще ничего, но на швейцарскую жену точно не хватит. Они что, как монахи живут?

– Не монахи. Монахам хоть можно бороду и усы носить, а этим нет. А с женитьбой действительно все сложно, надо дослужиться до капрала, тогда можешь заводить семью по решению армии.

– Еще скажи по приказу.

– Нет, я серьезно. Причем жена должна быть католичкой.

– Повезло итальянкам, – улыбнулась Анна.

Тем Калигуловским временем очередь двигалась быстро, и скоро Борис купил входные билеты. Сначала лифт, потом лестница, через несколько ничего не значащих фраз и предложений мы по ступенькам поднялись под купол собора.

– Вау, – вышли на смотровую орбиту собора Святого Петра.

Внизу пустовали Ватиканские сады, аккуратно нарезанное на кусочки религиозное угодье.

– Там никого.

– Пускают только по личному разрешению папы римского. А вот и герб Ватикана.

– Симпатичный. Похож на бородатого мужика с косичками из-под короны.

Борис рассмеялся и покачал головой в знак согласия.

Оставив сады, мы медленно двинулись вокруг купола. С другой стороны открылась площадь с солнечными часами.

– Я нашла часы, которые потерял Калигула. Отсюда они действительно как на ладони, даже как на руке. А улицы – это ремешки часов. Смотри, мы поднялись выше апостолов. На несколько минут стали ближе к Богу, чем они, – запела в голосе Анны Сикстинская капелла. По оде ее радости было слышно, что Рим она любила искренне, как ребенок – мать.

Апостолы, как и прежде, смотрели вниз на толпу. Толпа жаждала зрелищ, которые оставили в стенах Ватиканской галереи Леонардо да Винчи, Тициан, Караваджо, Рафаэль и другие гении.

Спустившись с небес, мы решили зайти внутрь собора.

– Красиво! Нет, концептуально, – засмеялась я. – Микеланджело? – вглядывалась она в изящную мифологию мозаики.

– Он самый.

– Тоже ангел Миша.

– Точно, я даже не думал никогда об этом, – улыбнулся Борис.

– А я до сих пор не знаю, о чем ты все время думаешь.

– Видимо, не о том, раз не замечаю очевидное.

– Как говорила одна моя знакомая – «Зачем мне видеть очевидное, когда я могу чувствовать невероятное», – поцеловала я Бориса в щеку и вдохнула запах его лица. Пахло мужеством. Легкая щетина и отголосок какой-то приятной воды, может быть, даже артезианской.

– Неплохая идея…

– Да, мне тоже нравится, – не дала я ему закончить мысль.

– Микеланджело не может не нравиться.

– Кругом он.

– Правда, доводили до ума другие, – тихо произнес Борис.

– Чувствуется, старались слишком, как всякие прилежные ученики.

– Знали бы они, как перестарались. Народ сюда так и тянет со всей планеты каким-то историческим магнитом.

– Народу много, это факт. Но вот почему? За себя ответить не могу. Может, ты знаешь, почему меня так тянет именно сюда, в Рим?

– Не знаю, возможно, ты, как все эти люди, пришедшие сюда, пытаешься найти место в своей вселенной капризов и стихий, хочешь открыть какую-то свою тайну, определить вектор собственного пути к личному счастью или узнать его у римских апостолов, патрициев и художников. Хотя на мученицу ты не похожа. Может быть, это просто исповедь, которая выражается очарованием и впечатлением.

– Про исповедь было хорошо. Красиво.

– Ну не всех же подавать на алтарь жестокой смерти, пусть даже созрели плоды исторического момента. Эта честь предоставляется избранным.

– Почему именно это красивое место вобрало в себя столько зла, столько красоты и святости?

– Что здесь ни сотвори, все прекрасно: и жизнь, и смерть, и созерцание.

Рим. Пинакотека

– Не устала еще? – спросил меня после двух часов болтания по Ватиканским галереям Борис.

– Нет, я люблю много ходить. Мы еще обязательно зайдем в Пинакотеку. Чувствуешь, меня туда прямо засасывает, где бы я ни была. Прямо трясина. Омут. Одна лестница чего стоит.

Пройдясь по залам музея Пия-Климента мы попали в долгожданную воронку.

– Какая лестница! – взглянула вниз через перила Анна.

– Не лестница, а карьера.

– Кому как. Для меня эта винтовая лестница – самая красивая воронка в мире, радостно побежала по ступеням Анна.

– Да, хороший штопор, – снисходительно заметил Борис.

– Ты просто привык. А вот люди уходят в штопор группами, – показала она туристов, которые считали ступени. – Я их понимаю. Затягивает, как в омут, с головой, и не важно, спускаешься ты или поднимаешься, с одной стороны возносит к небесам, с другой – бросает на самое дно. Головокружительно. Гениальное творение.

– Как всегда в Риме, не обошлось без Микеланджело, – вздохнул Борис. – Вообще он сконструировал макет ДНК. Тот получился огромный, и Микеланджело думал, Куда его девать? Потом присмотрелся: «Ба, да это же лестница! Куда бы ее пристроить? Куда бы по ней подняться?»

Здесь экскурсовод с группой туристов словно подтвердил слова Бориса:

– По легенде, идея двойной спиралевидной лестницы родилась у Микеланджело. Уже тогда он спроектировал ее похожей на структуру молекулы ДНК. Оригинальная лестница архитектора Браманте закрыта для посетителей. Поэтому мы сейчас с вами находимся на второй.