Цыганское счастье - [5]

Осенью ярмарки начались. Мы с мачехой в Аккерман поехали. Я не люблю ярмарки. На ярмарках нервы железные надо иметь. Людей много. У каждого глаза сбоку.

Мы делали так. Мачеха на судьбу гадала. А я рядом стояла. Мачеха лучше меня людей чуяла. Я ошибалась. А она - никогда. Стоит, никого к себе не зовет. Глазом кинет. И как на нитке подтянет гусыню, что пожирней. Много таких. С виду - модная, глаза крашеные - ни в Бога, ни в черта не верит. А приглядеться - овца нестриженая. Мачеха ее за руку возьмет. И пошла сладким голосом про любовь ворожить. Гусыни всегда про любовь слушать любили. У самой восемь складок на животе, два подбородка. А нагадай ей горячего, молодого и чтобы в доме казенном работал, и чтобы дачу имел и машину имел. Дуры! Дуры! И Сталины ваши дурные, не жалко забрать. И самих вас не жалко. Стоят, рот намазанный свой раззявят. Смыть штукатурку - кто на вас глянет? Какой молодой, горячий?

Стою себе сбоку. Кошелек увидала - хвать и в сторонку. Мачехе отдавала. Себе ни копейки не брала. Мачеха видела, как Васо со мной в ту ночь лежал. Еще больше меня ненавидеть стала. Ревновала ко мне. В жухлое место меня посылала - в уборные на вокзале. Я ходила. Я шапки снимала, сумочки резала. Не попалась ни разу. Ничего не боялась. Перестала бояться. Мне после той ночи - все равно стало. Как будто что умерло у меня, не родившись. Холодная стала. Всех насквозь видеть стала. Человека любого - насквозь. Я про себя знаю и про любого скажу: у каждого в жизни есть свой запас удачи. Сперва ты на этом запасе живешь, как по Дунаю плывешь. Запас кончится - опыт приходит. А опыт - разбитая голова.

Мачехе очень хотелось, чтобы я попалась, чтобы меня убили.

Радовалась, когда я ей Сталины приносила; и злилась. Я это заметила.

"Что ты мне зла желаешь? - ей говорю.- Тебя саму скоро зло ссушит. Ты всю жизнь меня ненавидела. Ты сдохнешь, я на твою могилу плюну…" А она мне в ответ: "Зачем говоришь так? Я тебе свою душу отдала…"

"Ты? Душу? Я в кузне ночами спала… Я голодная днями ходила… Я знаю, что я не твоя дочь, но я в этом не виновата. Я с тобой под одной крышей жила, а доброго слова от тебя не слыхала. Злая твоя душа! На том свете покоя тебе не будет…"

"Ты что? Ты что мне желаешь?" - она говорит. И за волосы меня схватила. Но я ее не испугалась.

"Я тебя ночью за горло схвачу…" - говорю.

Она свои руки укоротила. Как к равной ко мне относиться стала. Учила меня. Ласковая была. Но я ее в душу к себе не пускала. Я знала: волчица ягненком не станет. Злая она была. Где б мы ни были, она мне похуже давала работу. На братьев, сестер моих у ней сердце осталось. Они на вокзале паслись. У моряков тряпки скупали. Носки моряки привозили из Австрии. В клеточку, красную, синюю, желтую. Долго не рвались. Носки, перец, иголки для примусов сестры и братья в Одессе толкали. А меня на свалку всегда посылали, когда ярмарок не было. У Васо хабарь знакомый был. Он кости брал, тряпки брал. Он иголки за них давал, нитки давал, карты давал…

Я любила на свалку ходить. В Ахиллее большая свалка за городом. Там я душой отдыхала. Там я одна была. Никто там меня не трогал. На свалку любой-каждый иди. Только не каждый ходит. Люди брезгуют. Люди думают - там зараза. А заразы на свалке не больше, чем в душе человека. От людей свалки пошли. От их жизни, богатой и бедной.

Много там было добра. Тряпки, кости. Я их в отдельный мешок клала. Раз даже кофточку шерстяную нашла и куклу нашла. У меня никогда куклы не было. Я ее спрятала у себя в закутке, за кузней. Игралась. У меня уже грудь росла, а я хотела в куклы играть. Хорошая была кукла. Гипсовая голова, только затылок отколот. Я ей платок надела на голову, и стало не видно. Думала, еще что-то найду. Много всего было на свалке. Но новые вещи встречались редко - чаще старые: постолы рваные, качулы, сопревшие кожи овечьи, кукуруза гнилая, кости обглоданные, может быть, лошадиные, а может, коровьи, старые башмаки, туфли на каблуках, только не парные, а по одной, будто их одноногие носили, и тряпья много детского было, но рваное. А однажды я череп нашла без носа и без ушей, кожа к костям присохла, а волосы целые. Черные волосы. Я испугалась, убежать хотела, но мне очень пластинки понравились. Куча пластинок с черепом рядом лежала. С виду квадратные, как фотокарточки, только черные. На одной люди сидят. На другой буквы печатные. Я читала и тоже запомнила. Не наши слова. Не цыганские. Не русские. И не молдавские. Но я запомнила. ! ЙИКСТЕВОС - ИНЗИЖ ЗАРБО - было написано. ! АДУРТ ЫПМЕТ ТУТСАР ! МОДОРАН МИКСТЕВОС С ЕТСЕМВ

Что означали эти слова? Для чего их писали на этих пластинках? Я так и не знаю. Хабарь пластинки не брал. Ничего за них не давал. Ни иголки, ни нитки. Лучше пуговицу было найти или копыто на гребешок. Гребешки очень в цене были - воши чесать. Но копыта редко я находила. Только старые вещи, тряпье - выкрасить и выбросить.

7. "Знамя" № 1.

Весны ждала. Весной люди много выбрасывали. Каждый хотел весной жизнь свою с нового начать. Думала - ничего до весны не найду. Но была у меня удача. Рина 7 нашла. Пятнадцать рина. В горшочке разбитом лежали. Я Васо их отнесла. Он увидел - глаза загорелись. "Бах- тяса! Бахтяса!"8 - закричал. И по хате забегал. Рина забрал. Мне Сталины дал. Вина выпил. Мачехе дал вина. "Анда тиро састи- мос!"8 - кричал. Танцевать стал. Веселый стал.