Цыганское счастье - [22]
Все, как мыши притихли. Ветеран оглянулся - на месте ли знамя. Точно - на месте. Стоит в углу. Из красного бархата. На знамя бархат нашли, А в магазинах простого ситца не купишь, платье пошить.
Два Степана платочком лицо свое вытер - глянул в зал.
"Такой наглости, товарищи, такого, я не боюсь этого слова, цинизма и наплевательского отношения к здоровому ядру нашего предприятия, я в своей жизни не видел…- Галстук на жирной шее ослабил, на меня глянул.- Я, товарищи, честно скажу. Я хорошо знаю рабочую Бужор. Я помню тот день, когда она вступила в наш коллектив. Я протянул ей руку! Прояви себя, Бужор! Ты молодая! А молодым, как в песне поется, везде у нас дорога…"
"Да заглохни ты!-не утерпела я.-Слушать тошно, Дорога… Что ты мне предлагал, когда я в ночную работала? Что? Душа твоя вывернутая. Скажи!"
Не покраснел даже. Крови для совести у человека с рождения не было, чтобы краснеть.
"Ну, вот видите? - руками развел.- Видите, дорогие товарищи? О чем можно тут говорить?"
"Не о чем говорить!" - подбрехнул Ветеран.
"Не о чем1" - Паша Гречиха тявкнула.
"Тихо, товарищи!- Два Степана поднял руку.- Возмущение ваше, товарищи, мне очень понятно.- И снова на меня глянул.- А ведь мы, Бужор, хотели тебя на поруки взять. А после таких твоих слов, после такой клеветы, я думаю, и, надеюсь, актив меня тоже поддержит, в нашем здоровом коллективе тебе не место!"
А где тебе место? - хотела я спросить у него.- Где? Кабан старый в галстуке…
Не спросила. Что у глухих спрашивать?
Вышла я из пекарни. Иду по улице. Ни о чем не думаю. Все я и так раньше знала.
Мачеха учила меня: гажё - стая ворон. Одному можно гадать. Двое к тебе подойдут - не связывайся. Заклюют.
Связалась. Что теперь делать? Ученая буду. Ничего. Не пропаду. Не могу я пропасть. Будьте вы прокляты. А меня Бог простит. Бог меня видит - не обидит. Не пропаду. Мне Богдана жалко. Как он там, Богдан мой? Что он сейчас один делает? Я перед ним виновата. Я ему хлеба не. принесла. Масла не принесла. Он мужчина. Его кормить надо, Что я скажу? Что я ему скажу?
Пришла. Он лежит на кровати. Я на картину глянула. Вся в клетку картина. Красные клетки, синие, желтые. Он меня увидал, поднял голову, усмехнулся:
"Ну, как? Настоящий кубизм!"
Я ничего не поняла. Я не знаю, что такое "кубизм". Я много слов его языка до сих пор не знаю.
Долго он на клетки глядел. Чужой совсем стал. Мне стало жалко его. Мне хотелось, чтобы все было, как раньше. Я хотела лежать с ним. Я хотела, чтоб он мне рассказывал о своей жизни. Я голос его слушать любила.
Но он молчаливый стал.
Я к нему подошла, Я его обняла, Он оттолкнул мою руку. Я его в шею поцеловала, он отвернулся. Слабый он стал от вина. Он меня раньше долго любить мог. А вино и картины всю его силу мужскую выпили. Но мне это не надо было. Ничего мне не надо этого. Богом тебе клянусь - не надо. Только бы сердце его ко мне не усохло.
"Богдан! - я говорю.- Ты не смотри на клетки. Посмотри на меня…"
Он на картину кивнул.
"Что, не нравится?"
"Нравится. Все что ты делаешь - нравится! - И сама на картину глянула: - Красиво. Очень, Только…"
Он подхватился с кровати,
"Что? Что только?"
"Не знаю… Ты сказал, что историю нарисуешь. История - это земля, трава и люди… А клетки… Клетки - это арифметика…"
Я пожалела, что так сказала. Он засмеялся, Нехорошо засмеялся, потом схватил меня за руку, крепко схватил.
"Ты? Ты меня будешь учить? Ты? Меня?"
"Бог с тобой! Сердце мое! Кровь моя! Не хочу я тебя учить! Я хочу, чтоб тебе было радостно жить. А ты не рад. Твое сердце в тоске и печали. Ты не любишь меня? Ты меня больше не любишь? Обними меня… Обними меня крепко…"
"Отстань!"-он сказал. И к картине своей подошел. Тюбик краски выдавил и пальцем клетки замазывать начал. Потом на меня глянул.
"Раздевайся!"
Думала, он меня рисовать голую будет. А он мою грудь начал краской мазать. Правую - синей. Левую - красной. Отошел в угол, смеяться начал. Потом заплакал. Долго плакал. В окно поглядел и в угол забился.
Я не могла его в постель уложить. Я уснула. Он ночью ко мне подошел. Близко, близко ко мне наклонился. Я услышала, как он дышит. Я открыла глаза. Он разглядывал мое тело, лицо мое - всю меня долго разглядывал. Потом зашептал:
"Я, кажется, понял… Ты с ним сговорилась…"
Мне стало страшно. Я на постель села.
"С кем? С кем сговорилась, Богдан? Бог с тобой…"
Он отошел от меня, пригрозил пальцем:
"Меня не обманешь. Не-е-ет! Ты Митрю ко мне привела. Ты! Ты! Он не знал, где я живу,м Ты его привела… Вот он, вот он в окно подглядывает".
"Богдан! Родной мой! Там никого нет! Я никого не приводила! Я не знаю Митрю! Убей меня - не знаю. Убей! Убей! Богом тебе клянусь, я тебе зла не желаю…"
Он оставил меня. Задумался. Забыл, о чем говорил. Утром ушел. Я пошла за ним. Он шел и оглядывался. Сам с собой разговаривал.
Стаканщики у "Чайной" сидели.
"Эй, Пикассо! - один крикнул.- Иди, вмажем…"
"Не надо,- второй ответил.- Он уже свое вмазал…"
Богдан имя свое услыхал, побежал от них. Оглядывался. Голову в плечи прятал.,
Вечером вернулся домой. С Эльвирой уже не разговаривал. Дверь закрыл. Замка в двери не было. Он ножку от стула в ручку просунул.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
В этом произведении известнейшего романиста нашего времени С. Рушди нашли яркое воплощение его художественное мастерство и масштабность как писателя. Это история любви, история рок-музыки и раздумья над судьбами людей и самой нашей планеты в современном глобализующемся мире.Аннотации с суперобложки:* * *Произведения Салмана Рушди, родившегося в Индии (в 1947 г.) и живущего ныне в Великобритании, давно и прочно вошли в анналы мировой литературы. Уже второй его роман, «Дети полуночи» (1981), был удостоен Букеровской премии — наиболее престижной награды в области англоязычной литературы, а также премии «Букер из Букеров» как лучший роман из получивших эту награду за двадцать пять лет.
Чтобы понять, о чем книга, ее нужно прочитать. Бесконечно изобретательный, беспощадно эрудированный, но никогда не забывающий о своем читателе автор проводит его, сбитого с толку, по страницам романа, интригуя и восхищая, но не заставляя страдать из-за нехватки эрудиции.
Наши дни. Семьдесят километров от Москвы, Сергиев Посад, Троице-Сергиева Лавра, Московская духовная семинария – древнейшее учебное заведение России. Закрытый вуз, готовящий будущих священников Церкви. Замкнутый мир богословия, жесткой дисциплины и послушаний.Семинарская молодежь, стремящаяся вытащить православие из его музейного прошлого, пытается преодолеть в себе навязываемый администрацией типаж смиренного пастыря и бросает вызов проректору по воспитательной работе игумену Траяну Введенскому.Гений своего дела и живая легенда, отец Траян принимается за любимую работу по отчислению недовольных.
Роман «Нечаев вернулся», опубликованный в 1987 году, после громкого теракта организации «Прямое действие», стал во Франции событием, что и выразил в газете «Фигаро» критик Андре Бренкур: «Мы переживаем это „действие“ вместе с героями самой черной из серий, воображая, будто волей автора перенеслись в какой-то фантастический мир, пока вдруг не становится ясно, что это мир, в котором мы живем».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Горькая и смешная история, которую рассказывает Марина Левицкая, — не просто семейная сага украинских иммигрантов в Англии. Это история Украины и всей Европы, переживших кошмары XX века, история человека и человечества. И конечно же — краткая история тракторов. По-украински. Книга, о которой не только говорят, но и спорят. «Через два года после смерти моей мамы отец влюбился в шикарную украинскую блондинку-разведенку. Ему было восемьдесят четыре, ей — тридцать шесть. Она взорвала нашу жизнь, словно пушистая розовая граната, взболтав мутную воду, вытолкнув на поверхность осевшие на дно воспоминания и наподдав под зад нашим семейным призракам.