Цыганские сказки - [10]

Выпрягли лошадей цыгане, пустили их на вольные травы, а сами костерок развели, самовары поставили, собрались чай пить. А у одного цыгана была дочь-раскрасавица. Села она неподалеку на камушек и задумалась о чем-то своем. Вдруг из лесу старичок вышел, росточка небольшого, вместо кушака веревкой подпоясанный. Посмотрел он на цыган, будто бы ища кого-то, а потом увидел девушку-красавицу, подошел поближе, сел к ней на колени и стал в лицо заглядывать. Испугалась девушка и кричит:

— Хасиям, ромалэ! Возьмите от меня этого человека! Что это за человек? Откуда взялся этот старик? Что он на меня так смотрит? Берите колья, ромалэ, бейте его!

Схватились цыгане за колья, но тут вышла вперед старуха-гадалка и прикрикнула на них:

— А ну назад, неразумные, не трогайте этого человека, нельзя. Сейчас он встанет и уйдет.

Взяла старуха чистую тарелку, положила на нее кусок хлеба, соли щепотку, яички куриные и понесла к старику. Подала она ему все это. Взял он угощение из рук старухи, встал и пошел своим путем.

Подошел старик к лесу и закричал цыганам:

— Ну ладно, раз догадались — трогать не буду. Захлопал старик в ладоши, засмеялся и стал расти на глазах. Сделался он таким высоким, что голова его выше деревьев стала, свистнул старик и пропал.

— Эх, цыгане, цыгане, — покачала головой старуха-гадалка, — на кого руку хотели поднять, на самого лесового отца. Да он только дунул бы, и от вас ничего бы не осталось.

Ведьма

В одной деревне жила старуха-цыганка. Оседло жила. Вместе с сыном своим век доживала. Жадной она была и с нечистой силой общалась. Не любила старуха, когда к ней в гости кто-то ходил, и лишь только вечер наступал, выходила она во двор. Встанет, заклинание пробормочет, а потом повернется вокруг себя и превращается в свинью. И всем, кто к ее дому идет, начинает эта свинья под ноги бросаться. Собьет на землю и катается. Так всех от своего дома и отвадила.

А сын у старухи красавец был. Не знал он про колдовство своей матери, а та ему ничего о себе не рассказывала. Вырос парень и познакомился с хорошей цыганкой. Полюбили они друг друга. Как узнала старуха про это, недоброе затаила. Как-то раз захотелось девушке жениха своего проведать. Только к его дому подошла, а навстречу ей свинья выскакивает, под ноги бросается, проходу не дает. Сбила девушку с ног и чуть до смерти не укатала, еле та отбилась и убежала. Прибежала цыганка к братьям своим да все рассказала, как было дело.

— Эй, сестричка ты наша, плохо твое дело, не иначе как ведьма — мать твоего жениха. Не следует тебе за него замуж идти.

— Что вы, братья мои дорогие, люблю я его пуще жизни.

— Хорошо, сестрица, мы попробуем горю твоему помочь.

А на следующий день пришел сын ведьмы свататься. А братья невесты ему с порога и говорят:

— Вот что, морэ, знаем мы, что любите вы друг друга, да отдать сестру свою за тебя мы не можем.

— Что такое? — спрашивает цыган. — Чем я вам нехорош?

— Всем ты хорош, да только в твой дом мы сестру свою не отдадим.

— Может быть, вы чего-то боитесь, так скажите прямо, в чем дело.

— Ладно, брат, нравишься ты нам, и мы тебе все скажем. Ходят разговоры по деревне, что мать твоя с нечистой силой общается, а тут и невеста твоя, сестра наша, сама в этом убедилась.

И рассказали братья, как дело было.

— Быть этого не может! Что вы на мою мать напраслину возводите?

— Как знаешь, брат, а только мы сестру в твой дом не отдадим.

— Хорошо, сделаем так, — сказал цыган братьям, — если правда, что моя мать — ведьма, я ее сам убью! А если это навет, то вы у нее в ногах валяться будете, прощения вымаливать.

На том и порешили. К вечеру цыган с братьями своей невесты пошли к кузнице, взяли там железные прутья, раскалили их докрасна и к дому ведьмы отправились, А навстречу им свинья выбегает да под ноги бросается. И бросается она под ноги только к братьям, а самого цыгана не трогает. Как принялись братья лупить свинью раскаленными прутьями, она как завизжит и сгинула сразу.

Входят цыгане в дом, а на печке лежит старуха и охает, стонет, вся тряпками обмотана.

— Что с тобой случилось, мать? Дай я развяжу тряпки и посмотрю.

— Приболела я что-то, сынок, неможется мне. Сама вылечусь, спасибо тебе за заботу.

— Все-таки, мать, дай я посмотрю, что с тобой, может, тебя к лекарю надо сводить? — сказал опять цыган и только хотел было развязать тряпки, как ведьма вскочила и руками замахала:

— Не смей подходить!

— Чего это ты боишься, мать? Или скрываешь от меня что-то?

— Не твое это дело, сынок, — сказала ведьма и отвернулась.

— Ты не забыл про наш уговор, — напомнили братья цыгану, — смотри не видать тебе невесты.

Подошел цыган к матери, рванул за тряпки и скинул их. Глядит, а мать вся железными прутьями исполосована. Схватился цыган за ружье.

— Значит, правду люди о тебе говорили?! Значит, ведьма ты! — прокричал цыган и нажал курок. Выстрелило ружье, рассеялся дым, а ведьма стоит как ни в чем не бывало и головой покачивает:

— Эх, сынок, долго я скрывала от тебя свою тайну, да делать нечего — узнал ты. Вижу, не будет тебе счастья в жизни, покуда я жива. Так слушай: здесь ты не сможешь меня убить, но есть место заколдованное в нашем лесу, у столетнего дуба. Там я теряю свою колдовскую силу. Веди меня туда и там убей!