Цыганочка, ваш выход! - [85]
– Я – к покойникам?! Не-е-ет, товарищ Ванда, я уж пешочком…
Дороги до Улыцкой Беркуло не помнил. Не помнил, как его перевязывали обрывками чьей-то рубахи, площадно ругаясь при этом. Не помнил боли – жгучей, острой, не помнил, что говорил сам, что говорили ему. Понимал – теперь уже не жить. Не расстреляли на месте лишь потому, что хотят узнать о тех, кто был с ним. Как только поймут, что никого больше нет, – поставят к стенке. И второй раз Господь уже не спасёт – как не спас он Глоссика, лежавшего сейчас на дне телеги с простреленной головой. Как не спас Илько. Голова брата с закрытыми глазами лежала сейчас рядом с сапогами Беркуло, а он даже не мог отодвинуться, потому что телега была забита трупами. О том, чтобы попроситься вылезти из телеги и идти рядом, не могло быть и речи – и всю дорогу до станицы Беркуло старался как можно дальше убрать свои перемазанные грязью сапоги от лица мёртвого Илько. Чёрт бы разбил этот револьвер, с ненавистью думал он, этот трижды проклятый «наган», заряженный чужими пулями. Его заклинило с самого начала. За всё время схватки Беркуло не сумел выстрелить ни разу. Даже под конец – когда увидел, что уцелевшие конники несутся прямо на него. Он не смог прикрыть брата – и солнце для Илько, которому и семнадцати-то ещё не исполнилось, уже погасло. И Кежа скоро умрёт. И в таборе останутся только дети и старики. Что с ними будет?
А этот Мардо, из-за которого всё и заварилось, ушёл, снова с бешенством вспомнил он. Ускакал степью, сволочь, хоть и подбитый, – и чёрта с два словят!.. Хотя что кивать на Мардо? На верёвке его, Беркуло, никто в дело не тащил. Даже не сильно уговаривали… «Сам, один я во всём виноват, сукин сын…» – с горечью думал Беркуло, чувствуя, как сверлит простреленное плечо горячая боль. Вот и жди теперь своей пули в башку. Лучше бы прямо там убили, но… хорошего понемножку. Хоть Илько повезло. Хоть не стоять мальчишке на рассвете у стенки перед взводом с винтовками и не ждать смерти.
Скосив глаза вправо, Беркуло мог видеть Симку. Она шла не оборачиваясь, неутомимо, как за таборной телегой. Распустившиеся косы мерно качались по спине в такт её шагу, и Беркуло видел: на ней ни фартука, ни платка…[62] Вздумала спасти его… глупая девочка, разве можно тут что-то сделать? «За собой бы её не потянуть…» – с тревогой подумал он, прикинув, что может случиться, если комиссарша раскусит девчонку. Надо как-то её отговорить… Но как, к чёрту, отговоришь, если с него не сводят глаз, если комиссарам будет слышно любое его слово?
И откуда она только взялась здесь?! Что делает с русскими солдатами, куда ехала с ними на телеге? Где тот молодой цыган, с которым она спрыгнула с поезда той проклятой ночью?! И с растущей пустотой в душе Беркуло вдруг ясно понял, что, скорее всего, уже никогда об этом не узнает. И снова тупая игла ввинтилась в сердце, и успокаивать себя можно было только одним – ненадолго теперь…
В Улыцкую прибыли, когда солнце стояло уже высоко. Коржанская тут же приказала запереть пленного бандита в сарае и выставить в часовые весь наличный состав ЧОНа. Это оказалось вовсе не лишним. Когда бойцы из полка Рябченко услышали о гибели своего командира, сарай с Беркуло чуть не взяли приступом, и охранявшие его чоновцы уже всерьёз готовы были стрелять. Сквозь вой, крики и несусветную ругань до Беркуло едва доносился резкий голос комиссарши. Он не мог разобрать слов, но говорила она долго, и окружившие сарай красноармейцы, судя по всему, понемногу утихомиривались. «Вот ведь лихая баба! – с некоторым уважением думал Беркуло, лежавший на прелой соломе. – Как только управляется с этими?..» Вскоре за стеной наступила тишина, и Беркуло понял, что до тех пор, пока красные не похоронят убитых, за ним не придут. Он не ошибся: через пару часов с окраины станицы послышались залпы, затем нестройное пение «Интернационала», под который он даже задремал немного: от голода, усталости и перенапряжения. Но и во сне он не переставал думать о Симке. Саднило плечо, болела голова, и только дрёма не спасала от тяжёлых, беспомощных мыслей. И поэтому, когда дверь сарая, грохнув засовом, отворилась, Беркуло даже почувствовал облегчение. Теперь всё должно было закончиться совсем скоро. А если ему удастся вывести из себя комиссаршу, то и до расстрела у стенки не дойдёт. Сразу всё будет.
Когда его ввели в большую комнату с бревенчатыми стенами и открытым окном, через которое было видно излучину Дона, закат уже погас, скрытый наползшими тучами. Посмотрев на эту страшную, сизую громаду за окном, Беркуло машинально подумал, что с минуты на минуту может повалить первый снег. А потом он увидел Симку. Она сидела у стены, и лицо девчонки было мокро от слёз: видимо, вернулась с похорон. Кроме неё, в комнате находились трое чекистов и комиссарша, сидящая за столом. Перед ней лежал «наган» Беркуло.
– Так что доставили контру, товарищ комиссар, – доложил от дверей конвойный. По дороге сюда Беркуло размышлял, не прикинуться ли перепуганным до смерти вахлаком, который влез в бойню случайно? Но, взглянув в зеленоватые, холодные глаза, он понял, что валять дурака уже поздно.
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой.
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
Разлука… Это слово прочно вошло в жизнь сестер Грешневых. Они привыкли к одиночеству, к вечной тревоге друг за друга. У них больше нет дома, нет близких.Как странно складывается судьба!Анна становится содержанкой. Катерина влюбляется без памяти в известного в Одессе вора Валета и начинает «работать» с ним, причем едва ли не превосходит своего подельника в мастерстве и виртуозности.И лишь Софье, кажется, хоть немного повезло. Она выходит на сцену, ее талант признан. Музыка – единственное, что у нее осталось.
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Эпатаж – их жизненное кредо, яркие незабываемые эмоции – отрада для сердца, скандал – единственно возможный способ существования! Для этих неординарных дам не было запретов в любви, они презирали условности, смеялись над общественной моралью, их совесть жила по собственным законам. Их ненавидели – и боготворили, презирали – и превозносили до небес. О жизни гениальной Софьи Ковалевской, несгибаемой Александры Коллонтай, хитроумной Соньки Золотой Ручки и других женщин, известных своей скандальной репутацией, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
В этом монастыре, основанном самой королевой, юных воспитанниц учат не только грамоте, вышиванию и игре на лютне, но и рыцарскому искусству владения мечом и кинжалом – чтобы сделать из них тайных телохранительниц королевы и ее близких.Однако первое же задание лучшей из дев-воинов монастыря Авизы де Вир – оберегать жизнь крестника королевы – принимает весьма неожиданный оборот. Благородный и отважный Кристиан Ловелл упрямо видит а Авизе не защитницу, но прелестную девушку, созданную для восторга любви и наслаждений страсти...
Историк по образованию, американская писательница Патриция Кемден разворачивает действие своего любовного романа в Европе начала XVIII века. Овдовевшая фламандская красавица Катье де Сен-Бенуа всю свою любовь сосредоточила на маленьком сыне. Но он живет лишь благодаря лекарству, которое умеет делать турок Эль-Мюзир, любовник ее сестры Лиз Д'Ажене. Английский полковник Бекет Торн намерен отомстить турку, в плену у которого провел долгие семь лет, и надеется, что Катье поможет ему в этом. Катье находится под обаянием неотразимого англичанина, но что станет с сыном, если погибнет Эль-Мюзир? Долг и чувство вступают в поединок, исход которого предугадать невозможно...
Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…
Кто спасет юную шотландскую аристократку Шину Маккрэгган, приехавшую в далекую Францию, чтобы стать фрейлиной принцессы Марии Стюарт, от бесчисленных опасностей французского двора, погрязшего в распутстве и интригах, и от козней политиков, пытающихся использовать девушку в своих целях? Только — мужественный герцог де Сальвуар, поклявшийся стать для Шины другом и защитником — и отдавший ей всю силу своей любви, любви тайной, страстной и нежной…
Илья никогда не был верным мужем, но Настя каждый раз его прощала – знала, что он любит ее и никогда не бросит детей. Но его увлечение Маргиткой, подругой дочери, было похоже на болезнь. Настя не стала его удерживать, да и вряд ли это было бы возможно – Илья словно потерял рассудок.Настя по-прежнему красива, на нее заглядываются мужчины, князь Сбежнев опять, как когда-то в молодости, сделал ей предложение. Тогда она отказала князю, сбежала с Ильей. Может быть, теперь пришло время согласиться, забыть о бедности, трудной жизни в таборе?Никто не сомневается, что она станет княгиней.
Семья Грешневых всегда была предметом пересудов уездных кумушек. Еще бы: генерал Грешнев привез с Кавказа красавицу черкешенку Фатиму и поселил ее у себя в доме. Она родила ему сына и трех дочерей, таких же ослепительно красивых, как сама. А потом ее нашли в реке, генерала – в собственной спальне с ножом в горле. С тех пор Грешневых словно кто-то проклял: беды валились на них одна за другой. Анна, Софья, Катерина… Как же молодым графиням избавиться от родового проклятья? Ведь они ни в чем не виноваты…Ранее книга издавалась под названием «Мы странно встретились».
Жизнь в цыганском таборе жестока и не терпит слабых. Но именно табор стал домом для красавицы-княжны Мери, бежавшей из родных мест после убийства родителей. Спасая свою жизнь, Мери не знала, что сердце она уже никогда не спасет. Невозможная, губительная любовь к цыгану Сене меняет ее до неузнаваемости, и даже разлука не способна убить надежду увидеть возлюбленного еще раз.Цыганка Дина ненавидит жизнь в таборе и, влюбившись в чужака, мечтает убежать с ним. Но после вестей о смерти любимого вынуждена выйти замуж за другого.Две подруги, две судьбы, такие одинаковые и такие разные.
Юная цыганка Дина и грузинский князь Зураб Дадешкелиани полюбили друг друга. Она не может признаться, что стала невенчаной женой князя – законы в таборе суровые. Он тоже не может представить Дину родным – они никогда не признают этот неравный брак.Их первая ночь была последней – Первая мировая в самом разгаре, Зураб уезжает на фронт, и вскоре приходит страшное известие – он погиб.Как жить Дине? Сердце подсказывает ей, что любимый жив, он не может умереть, не может оставить ее одну…