Цветы не растут на плитах - [2]

- Как обычно, - бросаю коротко, чтобы скрыть эмоции.

- Ну, иди тогда.

Воспользовавшись паузой в разговоре, Оля хватает меня за рукав и уводит к ближайшему подоконнику. Чего-то она там недопонимает: «Сейчас ты мне все объяснишь!». Ерунда, конечно. Все равно то, что я скажу, ей, скорее всего, не понадобится. Но это уже сложившийся ритуал, повторяемый из года в год. Она тянется ко мне не за знаниями, а за уверенностью.

Идя следом за нею, смотрю на по-летнему обтянутые тонкой материей красивые ноги и думаю о том, как хорошо быть добрым и умным в одно лицо, так сказать. Постоянно подходят такие вот замечательные девчонки и просящим, даже где-то жалобным тоном молят о помощи, прижимая к груди тетрадки. От этого расправляются плечи, крепнет голос, а на лице сама собой складывается мужественная улыбка. Конечно, получив консультацию, они тут же упархивают, едва успев бросить через плечо «спасибо», и были бы немало смущены, если бы я потребовал в качестве платы «в щечку», может, даже подумали бы, приходить ли снова. Но мне этого и не надо. Зато на какие приемы обхаживания они идут, если вдруг я не тороплюсь их спасать!

Взгляд скользит вверх от модных туфелек и дальше по щиколоткам … до тонкой талии. Интересно, зачем она все-таки пошла в математику? Как-то не представляю ее себе не то что на кафедре в конференц-зале, а даже у доски – защищающей проект. В голову невольно приходят совсем иные картины – пляж … редкий, залитый солнцем лес … может, светлый и просторный офис … или класс – и красота девушки делает их только жизненней. Ей бы с людьми работать, а не с цифрами.

Оля нервно разбрасывает по подоконнику свои листки, находит нужный. Я примащиваюсь в уголке окна, и она тут же садится рядом, прижимаясь бедром и плечом. Ее волосы близко-близко перед моими глазами, и я ловлю себя на мысли, что с трудом удерживаюсь, чтобы не коснуться их губами. Откидываю голову назад.

Мне нравится, что она считает меня своим другом, знает, что на меня всегда можно положиться, ее всегда тянет ко мне. И конечно, я не позволю себе ничего лишнего – ни сейчас, ни позже.

* * *

К тому моменту, когда из аудитории вышел первый отмаявшийся счастливчик, я уже ответил на все ее вопросы, мы немного поговорили о преподе (ей не нравился его нервный характер, я же считал, что профессор хоть и оригинальный тип, но на экзамене это не скажется – и вообще, сколько их таких уже было за четыре года!) и беседа начала буксовать. Увидев оживление у дверей, я соскользнул с подоконника и направился туда. Оля крикнула мне вслед: «Спасибо, Валь! Ни пуха!» Я обернулся, кивнул, потом спохватился и пробормотал: «К черту». Толпа, еще минуту назад притихшая и вздыхавшая в томящемся предчувствии, теперь гудела, обсуждая новости с фронта. Кто-то спешно исправлял тщательно выписанные шпаргалки. Я, не вмешиваясь в дебаты, быстро исчез за дверью…

Выйдя снова спустя полчаса, я медленно и тихо закрыл за собой дверь, сделал шаг вбок, прислонился спиной к стене и долго смотрел в потолок, опершись затылком на твердую и шершавую штукатурку. Не верилось, что – все. Так долго упираться… полгода упираться! – и вдруг не надо ничего делать. Теперь два месяца сам себе хозяин! Я почувствовал, как в груди нарастает волна, как запирает дыхание, потолок исчезает, а перед глазами голубое небо, ветер, руки невольно сжимаются в кулаки. Нет, я не выдержу так… И я прыгнул вверх и вперед, взмахнул руками и завопил на весь этаж: «Йо-хоу!» - а потом, смеясь от радости, полетел вниз по лестнице, не замечая ступенек, и опомнился только на трамвайной остановке. Кажется, кто-то в коридоре изумленно сказал: «Тихо, тихо, ты чего?»; все однокурсники повернулись в мою сторону; прохожие на улице оборачивались. А тема билета уже стала чем-то далеким, и я понял, что не вспомню ничего, пока не наступит сентябрь. Я поднял голову и с вызовом посмотрел на ожидающих трамвай. Я чувствовал их взгляды спиной, хотя теперь все смотрели куда-то в сторону. Мне удалось поймать на миг взгляд стоящей поблизости девушки, но она быстро отвела глаза.

* * *

Я прекрасно знал, что буду делать дальше. Дома никого, время еще раннее для июньского воскресенья – время сыграть в «привет соседям», а заодно, наконец, поймать кайф от любимой музыки: из-за сессии я по ней порядком соскучился. И начну, конечно, с Вебера. «Иисус Христос» - то, что надо, чтобы с утра обеспечить бабуле снизу и семейству сверху замечательное настроение. Я просто не понимал, какие могут возникнуть возражения против этого музыкального шедевра. Решено – «Иисус Христос – Суперзвезда».

От остановки до дома я почти бежал – впрочем, отметив по дороге, как приятна для взгляда свежая зелень, и успев взглянуть на часы. Полдесятого…

Однако, придя домой, я перестал торопиться. Нет, я поступил как настоящий гурман при виде накрытого стола – тянул удовольствие от предвкушения до конца, находя все новые и новые поводы отложить. Вскипятил чайник, позвонил Гене и Марине, открыл двери на балкон (я решил, что так звук будет естественнее), сполоснул лицо и руки и лишь тогда включил музыку, а потом некоторое время стоял перед открытой дверью балкона с закрытыми глазами, дожидаясь, пока на сквозняке высохнет кожа.