Цветы и железо - [4]

Шрифт
Интервал

«Вы правы, Иван Владимирович, человек не может быть безучастным к красоте природы. Даже испорченная натура «сдает». После разговора с вами я взял к себе в сад хулигана-воришку, который побывал во многих детских домах и колониях. Я посвятил его в тайны гибридизации, метода ментора, аблактировки. Я рассказал ему о чудесах, которые совершаете вы у себя в Козлове. Я говорил ему, что наше дело очень трудное, что человек слабовольный отшатнется от него после первых же неудач. Конечно, я не мог охранять озорника, как это делали в трудовой колонии, я загружал его работой так, что ему некогда было подумать о недавних «приключениях». И дурь с него словно рукой сняло. Посмотрите теперь на него, этого мальчика, — красивого, умного, впечатлительного, мечтающего о том, о чем и мы с вами. Он теперь настоящий Человек и будет, верю в это, до конца таким!»

Петр Петрович смотрел на деревья и не мог представить, что усеянная яблоками шафран-китайка или ярко-красный пепин шафранный, молодые по возрасту, упадут, подкошенные осколками снарядов. Он снял свою помятую шляпу, повесил ее на сучок дерева и задумался. Он вывел немного новых сортов — десятка полтора фруктовых деревьев, кустарников и цветов. Но многие тайны в природе уже были раскрыты, гибридизация продвигалась все успешнее, и Петр Петрович верил, что до конца своей жизни он еще успеет создать немало новых сортов — хорошую память оставит о себе у людей.

Тяжело опершись на лопату, он вдруг поник головой. Неужели теперь, когда так близка цель всей жизни, пришел конец? Вот так же подступали к Шелонску в восемнадцатом году немцы. Петр Петрович решил тогда умереть, но не уходить из своего скромного садика, который занимал небольшую площадь и насчитывал с дюжину деревьев и кустарников. Немцы не вошли в Шелонск, их отогнали. А теперь они могут занять город. И все же уходить из Шелонска не хотелось.

— Нет, нет, — проговорил старик тихо, — здесь у меня вся жизнь…

Петр Петрович не заметил, как к нему подошел человек в сером пиджаке, перетянутом ремнями. Посетитель остановился поодаль, не намереваясь тревожить садовника. Калачников обернулся.

— Здравствуйте, товарищ Огнев! — воскликнул он, идя навстречу гостю. — Я вас таким небритым никогда не видел. И не признал бы, да глаза больно знакомые.

Они поздоровались.

— Значит, глаза выдают? — спросил Огнев.

— Выдают.

— Это плохо, Петр Петрович.

— Почему же плохо? — спросил Калачников. — Хорошие, открытые глаза иметь приятно: через них весь человек виден. Он показал рукой на запад: — Как  т а м, товарищ Огнев?

— Плохо  т а м. Сегодня с утра гитлеровцы ввели свежие силы. Наши снова отступили, километров на десять. У врага пока преимущество в живой силе и технике, Петр Петрович.

— И что же будет?

— Не исключена возможность временной оккупации нашего города. Повторяю: временной. Принято решение эвакуировать Шелонск. В том числе и ваш питомник: конечно, то, что можно вывезти.

Калачников долго и пристально смотрел на Огнева.

Потом он обернулся в сторону сада. Множество крупных яблок и груш свисало с деревьев. На том берегу реки грустно и протяжно запела девушка; песня оборвалась на полуслове…

— Не могу… Не могу!.. — голос у Калачникова дрогнул. — Они не пускают…

— Кто они?

— Деревья… цветы…

Огнев долго смотрел на сад, на Калачникова.

— Подумайте, Петр Петрович. Возможно самое худшее!

— Знаю, товарищ Огнев, но поймите меня правильно: оборудование завода грузят на платформы и отправляют в тыл. А я? Не возьму же я с собой яблони и цветы!

— Понимаю, Петрович, трудно!

— А что я без деревьев? Мне теперь поздно начинать где-то в другом месте. Надо доделать то, что начато.

— Враг-то какой, Петрович!.. Злее не бывало. Не страшно оставаться?

— Боюсь, честно сознаюсь в этом. Но еще больше боюсь за сад — пропадет он без меня… А я, как знать, может, и сохраню. В моем возрасте можно и рискнуть.

На западе отдельные выстрелы слились в протяжный непрерывный гул.

— Когда на бюро обсуждали вопрос об эвакуации города, я сказал, что вы, возможно, пожелаете остаться в своем питомнике, — произнес после раздумья Огнев. — Питомник действительно в два-три года не вырастишь. Но вы нам дороже любого питомника!.. Впрочем, принуждать не будем: уедете — хорошо, останетесь — и здесь честные люди нужны будут!

Калачников смотрел на Огнева и ждал, когда тот кончит. Петр Петрович вдруг оживился: у него мелькнула мысль, что на оккупированной территории он может пригодиться. Немецкий язык он знает отлично… Его домик стоит на отшибе… Вон, как пишут газеты и передает радио, у немцев в тылу уже есть и партизаны, и подпольщики. Будут они и в Шелонске…

— За доверие спасибо. Вы всегда правильно угадывали думы людей, товарищ Огнев! Вы большой души человек, — растроганно произнес Калачников; его костлявая грудь заколыхалась, и он стал растирать ее длинными сухими пальцами.

— Обыкновенный, Петр Петрович, — отмахнулся Огнев.

— Нет, нет!.. Вы всегда так хорошо понимали меня. Без вас мне трудно было бы. — Он посмотрел на заросшее лицо секретаря райкома партии и начал догадываться, почему не побрит Огнев и почему сегодня он недоволен своими глазами. — Я верю, товарищ Огнев, что еще увижу вас, — медленно проговорил Калачников.


Еще от автора Иван Федорович Курчавов
Шипка

Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.