Цветы и железо - [24]

Шрифт
Интервал

— Ребята, да тише вы, разве можно об этом так громко! — попросил их продавец.

— А что? — брюнет сердито уставился на продавца. — Подумаешь! Мы немцев не боимся, а здесь мы у себя дома.

— Нельзя, ребята: время военное, а в душу человека не влезешь, — сказал продавец, и Шубин заметил, как он повел глазом в его сторону.

«Болтуны! — подумал Шубин. — Вот так и проваливаются разведчики. Представится возможность — сообщу полковнику!»

Тане ничего не сказал: еще, чего доброго, посмотрит на них пристально! А они на нее!.. Да и сам повернулся к ним спиной, чтобы они не видели окладистую рыжую бороду… Не дай бог встретиться с такими болтунами по ту сторону линии фронта: свои-то свои, но лучше не знать и не видеть их там!..


В ночь на пятнадцатое октября легкий транспортный самолет, оторвавшись от взлетной площадки, взял курс на запад. Никита Иванович молча наблюдал в маленькое окошечко. Казалось, что внизу, под крыльями самолета, уже давно прекратилась жизнь: ни одного огонька, ни зарева от электричества. Все спряталось, замаскировалось, притаилось.

И только над линией фронта Поленов заметил яркие вспышки от орудийных выстрелов и разрывов снарядов. Светящимися линиями тянулись к самолету трассирующие пули; не дотянувшись, они дугой опускались вниз. Сбоку разорвались зенитные снаряды — в самолете стало светло, ярко, а глазам больно.

Таня дремала, уткнувшись в плечо «отца», — возможно, она побаивалась и поэтому притворялась спящей.

Самолет, не меняя курса, шел на запад.

Летчик кивнул головой. Поленов осторожно толкнул Таню и стал открывать люк. Внизу было темно и холодно, потоки пронизывающего до костей ветра ворвались в кабину. Никита Иванович улыбнулся Тане, кивнул головой летчику и прыгнул в густую темноту октябрьской ночи. Вслед за ним, тоже кивнув головой летчику, прыгнула и Таня.

Самолет, покачав крыльями, повернул на восток.

3

Земля… Родная земля!..

Вероятно, у человека никогда не могут исчезнуть из памяти те места, где он родился, провел детство, влюблялся, дружил или ссорился со своими сверстниками. Уже под старость, живя за «тридевять земель», вспоминает убеленный сединой человек, как он бегал босиком по колючей скошенной траве, забирался на верхушку дерева, поражал девчонок тем, что может больше минуты держаться под водой. Да мало ли что припомнится из прошлого! Промелькнет в сознании какой-то пустяковый случай, который и держать-то в голове не следовало, и потянет вдруг человека в родные места, и так захочется походить старому босиком по скошенной траве, если не забраться на знакомое дерево, то хотя бы потрогать его кору, если не нырнуть под воду, то хоть освежить грудь прохладной водой из речушки, лучше которой не сыщешь в целом свете.

Вероятно, по этой самой причине грузина тянет на побывку с просторов Украины к морю, в горы, на стремительно несущуюся речку, а украинец рвется на Полтавщину и Херсонщину, чтобы почувствовать широту родных степей. По этой причине едет прибалт откуда-нибудь из солнечных мест в отпуск домой, хотя дома в это время из тридцати дней только один бывает солнечным, да и то с утра до обеда или с обеда до ужина. А псковичи и новгородцы навещают свои родные места, где ничего нет, кроме богун-травы, можжевельника да ольхового мелколесья.

Дорога́ она, родная земля! И пусть не навсегда приезжает человек, а на побывку, но возвращается он к месту постоянного жительства помолодевшим, словно воспоминание о детстве, возвращение к дням безмятежной юности сбросили с его плеч не один год…

У Никиты Ивановича Поленова и дочери его Тани не было длительной разлуки с родной землей, но у них чувство встречи с ней было не менее острым, чем у человека, не побывавшего дома полтора-два десятка лет. Они вернулись на землю, которую, как сказал поэт, не знаешь, как и считать: и твоя она, и не твоя. Землю впрягли в ярмо, и не жалости просила она, а требовала скорейшего освобождения.

До утра пролежали Никита Поленов и Таня в кустарнике в пяти километрах от того места, где спрятаны парашюты, и Поленову хотелось поговорить с первым деревом, приласкать белую, с крапинками русскую березку, попросить у нее прощения, что так вот нескладно получилось: оставили ее на время врагу, который ничего более путного не придумал, как делать из березки кресты для могил…

Таня натаскала для изголовья волокнистого белого мха и легла. Она делала вид, что спит, а у самой глаза все время открывались — и когда прокричит поблизости зимующая птица, и когда раздастся треск упавшей с дерева сухой ветки.

И своя и не своя земля…

На востоке легла оранжевая полоска. Она расширялась и светлела.

Наступало утро — неспокойное, полное неизвестности…

Никита пятерней расчесал рыжую бороду, снял овчинную шапку, пригладил длинные волосы — не волосы, а рыжий войлок: не привык следить за собой человек на торфоразработках!

Подняв голову, Никита Иванович осмотрелся: болото, на многие километры болото. Засохла богун-трава, почернели ягоды на можжевеловом кусте: в самую пору из них варить пиво… Леса не видно, а он должен быть где-то поблизости. Получше вглядевшись, Поленов заметил и лес — до него километров шесть… Чего стоило летчику пролететь со своими пассажирами еще несколько секунд? Нет, уж лучше пройти шесть километров, чем висеть на дереве, зацепившись постромками парашюта.


Еще от автора Иван Федорович Курчавов
Шипка

Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.