Цветущий бизнес - [18]

Катерина всплеснула руками.

— На твоих глазах грохнули человека, и ты снова хочешь туда?! — ужаснулась она.

— В том-то и дело, что не грохнули, — пропищал Моргун. — Человек исчез таинственным образом, что еще хуже. Удивительно, Сонечка, что вам удалось выбраться живой и невредимой. Не советую второй раз испытывать фортуну.

— Фортуна нон пенис, ин манус нон рецепе, — со знанием дела вставила Иванова.

Виктор хорошо знал свое дело толмача.

— Фортуна не член, в руки не возьмешь, — мигом перевел он.

Я поняла, что простодушием их не проймешь и пора прибегать к хитрости.

— В любом случае не могу уехать, не нарушив данного слова, — заявила я, уповая на принципиальность Ивановой.

— Кому дала? — тут же поставила она вопрос ребром.

Здесь я уже целиком могла положиться на словоохотливость Катерины.

— Масючка плачется, просит реализовать ее герани, — тут же выскочила с пояснениями она. — Сонька сдуру дала клятвенное обещание.

Иванова очень нецензурно выругалась, выразительно посмотрела на Моргуна, выругалась еще нецензурней и обратилась ко мне с “душевной” речью:

— Так продай их к чертовой бабушке и отправляйся в Москву. Не для того я брала тебя с собой, чтобы ты лазила по всяким “малинам” и подглядывала за тремя подонками, которые “валят” четвертого. На реализацию гераней — три дня, — заключила она и с чувством исполненного долга потянулась за бутылкой.

— Завтра дашь мне машину, — напомнила я Катерине.

— Дам, — нехотя ответила она.

— Вот и прекрасно, — подытожила Иванова и, озорно обведя компанию глазами, гаркнула во все горло:

— Ефим Борисыч! Запе-вай!

— Студент студента фибулей ударил по мандибуле! — жизнерадостно заблеял Ефим Борисыч.

“Боже! Что здесь твориться! — подумала я. — Просто вертеп какой-то, а в нем шабаш. Иванова самая главная ведьма. А Моргун…”

Признаться, не ожидала от него такого изощренного мата. Что такое мандибула я постеснялась спросить, а вот насчет фибули поинтересовалась у Ивановой, шепотом и с укором.

— Кретинка! — заржала она. — Фибуля — малая берцовая кость, а мандибула — нижняя челюсть, а совсем не то, что ты подумала.

Мне стало ясно, что на самом деле произошло между студентами.

Глава 6

Рано утром Иванова растолкала меня и сунула под нос чашку с блюдцем.

— Твой кофе, — сердито буркнула она, поправляя берет и одергивая тесный плащ, дореволюционного фасона.

— Ты куда? — сквозь сон спросила я, тараща глаза и пытаясь вернуть ясность мысли.

— На кафедру, — гаркнула Иванова и выбежала из комнаты.

Я выглянула в приоткрытое окно. Там Виктор уже выводил со двора свой фургон. Иванова, как козочка, прямо на ходу запрыгнула на переднее сиденье и громогласно рявкнула “трогай”. Даже стекла в окнах задрожали.

Катерина, зябко кутаясь в пуховый платок, шла за ними и трогательно махала рукой. Когда машина скрылась из вида, она зевнула, лениво посмотрела на окна дома и, наконец, заметила меня.

— Холод собачий, — сообщила она, кивнув головой в сторону веранды. — Даже не верится, что вчера сидели в купальниках. Может не поедешь? Масючка не обидится. Глянь, небо опять заволокло.

— Лучше скажи куда вы дели этого старого козла? — вместо ответа спросила я.

— Какого козла? — изумилась Катерина.

— Да Моргуна, будь он не ладен.

— Моргун еще не проморгался, спит в столовой. Виктор заедет за ним позже.

— Могу и сама отвезти старикашку, — предложила я, думая, что такое положение вещей мне на руку.

Должна же я кого-то расспросить про дачи. Катерину вряд ли возможно. Она быстро смекнет что к чему и сразу доложит Ивановой, а Моргуну, как любому мужчине, гораздо проще запарить мозги.

— Вези, коли не лень, — почесываясь и зевая, согласилась Катерина. — Виктору меньше заботы.

Так и поступили. Наспех позавтракав на кухне, я выкатила из гаража “Хонду” и отправилась загружать в багажник Масючкины герани. Катерина тем временем должна была растолкать Моргуна, и придать ему вид, достойный его кафедры.

Пока Масючка грузила герани, я страдала. Мучительно хотелось расспросить ее про дачи, но образ вездесущей Катерины витал надо мной. Сознавая опасность, я держалась изо всех сил, уповая на Моргуна.

Моргун, когда я въехала во двор, уже стоял на веранде и, качаясь, держался за портфель. Он всеми силами пытался достичь благопристойности, но недостаток трезвости сильно мешал.

— Сонечка, вы только не быстро, — вместо приветствия промямлил он, усаживаясь на переднее сиденье, — мне что-то нехорошо.

Смущенно помолчал, подумал и виновато добавил: — Давление… и возраст.

“Давление! Возраст! — внутренне возмутилась я. — Дай Бог мне, в моем цветущем возрасте и с моим завидным давлением, так пить и остаться живой!”

Но ничего не поделаешь, пришлось ехать медленно, как ни хотелось мне быстрей отправиться на поиски вчерашнего дома. По дороге выяснилось, что Моргун не пригоден ни к чему, кроме как охать и стонать. На все мои вопросы он впадал в глубокую задумчивость, плавно переходящую в храп. Когда же мне удавалось его разбудить, несчастный тут же принимался охать и стонать. При этом его трясло мелкой дрожью. Просто алкоголик какой-то. Естественно, доверительного разговора о дачах не получилось, а без этого разговора Моргун был просто обуза.