Цветок с пятью лепестками - [29]

Эстер попыталась вырваться, но наставница крепко держала ее обеими руками. И у девушки не хватало сил вырваться.

— Уйди! С дороги!

Чернота уже бурлила внутри, готовая захватить все остальные стихии и метнуться вперед, туда, где происходило страшное, отвратительное, что-то способное разрушить все, все из чего состояла ее жизнь.

— Нет. Ты не пройдешь. Опомнись! Все в твоих руках, ведьма!

И с этими словами зеленая залепила ей пощечину.

Все силы покинули Эстер. Наверно, не держи ее Сагар, она бы упала. Стихии исчезли, растворились в небытии, и на их место пришло одно черное отчаяние и невообразимая обида. Как они все могли так с ней поступить? Родители, наставница и Бахман! Ведь он знал, знал с самого начала!

Осталось только одно, и слезы уже проложили свои дорожки по щекам девушки. Зеленая колдунья очень чутко уловила изменившееся состояние ученицы и обняла девушку. Эстер сейчас нужно было излить свое горе, выплакаться. И она рыдала на плече у наставницы, сотрясаясь всем телом. Она оплакивала свое детство и промелькнувшую, как одно мгновение, беззаботную юность, и просто плакала от жалости к себе и к своим разбившимся смешным планам. Постепенно рыдания стихли, и она поняла, что успокаивается. Она, наверно, была благодарна этой женщине за то, что она остановила ее и не позволила совершить какую-нибудь ужасающую глупость. Но новая Эстер, родившаяся в эти мгновения, знала, что не простит ее никогда.

Она выскользнула из рук Сагар и попробовала вытереть лицо ладонью. “Зеркало, ей необходимо привести себя в порядок!” Она повернулась к наставнице и та понимающе кивнула.

— Идем, у нас еще много времени. Часто они… не очень спешат.

Смысл этих слов, столь неприятных для нее в своей простоте, заставил внезапно покраснеть. Она могла только представлять, что происходит там, за стеной. Ведь она еще ни разу не была близка с мужчиной. Но это не помешает ей. Теперь, теперь она будет сильной. Изо всех сил стараясь скрыть смущение, Эстер обратилась к наставнице.

— Надеюсь, здесь есть место, где мы могли бы подождать?

Через несколько минут они уже были в комнате с большими металлическими зеркалами, отполированными до ослепительного блеска. Они почти не искажали и позволяли даже узнать себя в изображении. Конечно, разглядеть подробности было не очень легко, да ей этого и не хотелось. Но все-таки пришлось обратиться к наставнице за помощью, и та, благодаря имевшимся в изобилии косметическим средствам, вернула ей вид, подобающий гордой представительнице магического сообщества. Одного взгляда в это “зеркало” было достаточно, чтобы понять, что следы слез и излишняя бледность исчезли, а покрасневшие глаза разглядеть в металле было невозможно, да и сделать с этим все равно ничего было нельзя.

Эстер огляделась. Скорее всего, эта комната служила для того, чтобы девушки в ожидании своей участи могли хоть немного добавить себе уверенности в том, что их выберут самые лучшие из лучших, самые прославленные. Или они сами выберут таких, кажется, Сагар говорила именно так.

Но для нее было совершенно неважно, кто будет выбирать, Бахман девушку или девушка Бахмана. Впрочем, нет. Нет, нет, нет. Одна мысль о том, что в эти минуты он выбирает другую, поразила ее в самое сердце.

Слезы вновь выступили на глазах, и она замахала в воздухе рукой, чтобы вновь не разреветься, и попыталась успокоиться. Сагар уже стояла рядом с ней с серебряной чашей.

— Выпей этот настой. Ничего особенного, просто успокаивающий отвар, я не хочу использовать сейчас свою стихию.

Девушка сделала пару глотков и отставила чашу в сторону. Она не хотела превратиться в бесчувственную куклу!

Наставница взглянула на чашу и поморщилась.

— Никто не должен заметить, что ты не в настроении. И я еще не закончила. Ты ничего не обязана делать. Нет, конечно же, не так. Ты не должна ничего делать.

Эстер встала и повернулась к Сагар. Мысли опять заметались от непонимания к возмущению, от возмущения к гневу.

Зеленая, видимо, что-то заметила в ее взгляде и отшатнулась, но не прекратила говорить. Только стала торопиться, и отрывистые фразы вылетали и буквально лишали девушку сил.

— Мы все не делаем ничего уже несколько лет. Только иногда, в особых случаях, чтобы совсем не лишать надежды. Либо когда нас попросят. Хранительница решила, что настоящих магов уже много.

“Ложь, одна ложь”.

— Но зачем же тогда все это? Зачем вы устраиваете это… представление? А маги? Они знают?

Сагар медленно покачала головой. Она разгладила невидимые складки на платье и подошла к столу. Потом поискала взглядом чашу с напитком, подняла и выпила одним глотком.

— Не знают. Некоторые приезжают сюда с удовольствием, некоторые нет. Но хранительница запрещает им об этом говорить. И ты не скажешь. Ни-ко-му.

Эстер поняла, что она больше не будет плакать. Она постарается не плакать никогда. Все вокруг окрасилось в серый цвет, и эти стены были не голубые, а серые, и стол был серый, и женщина напротив была не зеленая. Она была серая, серая.

— Эстер!

Сагар вдруг очутилась рядом и подхватила ее, помогла сесть на диванчик. Все было безразлично. Все, кроме одного. Бахман. Ей нужно будет поговорить с ним. Что она сможет ему сказать? И что он скажет ей?