Цветок лотоса - [37]

Он снова зашагал вперед. Куанип посмотрел на меня и улыбнулся приветливо. Они долго еще были видны, пока их не скрыли кустарники.

К западу от побережья залива Сан-Себастьян вдоль невысоких холмов пролегал один из оживленных путей передвижения одного рода она к другому. Здесь, в одной из лощин, они собирались на общеродовые праздники и чаще всего сооружали большие ритуальные хижины, в которых юноши проходили обряд посвящения. Под наблюдением старейшин и шаманов юноши посвящались в законы племени и рода, учились охотничьим приемам, состязаниям, слушали рассказы о легендарных героях. Когда юноша, исполнивший все требования обряда, покидал хижину, его считали уже взрослым.

Дорогой мимо этих холмов нередко пользовался и я в своих поездках по восточному побережью острова.

Уже стояла осень. Из многих селений юноши и их отцы шли по дороге к месту празднеств. Я обогнал отдельные группы и приближался к холму, называемому на языке она «Шорт» — что означает «дух белого камня». На холме на самом деле лежало несколько белых камней, которым поклонялись. Вдруг раздался залп. Дымок взвился над холмом. Идущие впереди с криком ужаса упали на землю. Моя лошадь вздыбилась. Пока я соображал в чем дело, снова раздались выстрелы. «За что? — мелькнуло в голове, — ведь здесь нет еще ферм, она не охотятся на овец — белых гуанако?» Я пришпорил коня и взлетел на холм, где была устроена засада. Мое появление ошеломило бандитов, притаившихся за камнями. Некоторые повскакали с мест, но начальник резко окликнул их удивительно знакомым голосом:

— Приготовились, пли!

— Стойте, Джулио Поппер! Вот мы и встретились! — успел выкрикнуть я, прежде чем прогремел новый выстрел.

— А, это вы, доктор? Проезжайте своей дорогой, не мешайте моим парням целиться!

Поппер подскочил ко мне и схватил лошадь под уздцы.

— Остановитесь, негодяй! В чем провинились эти люди? — крикнул я Джулио.

Он, как и в прошлый раз, скривил губы:

— Это не ваше дело, вы не помешаете мне! Убирайтесь к черту, пока у меня есть терпение!

— Поберегитесь, Поппер!

Я задыхался от гнева и вынул кольт.

— Я не дам отпущения грехов. Или вы сейчас же со своей сворой покинете этот холм, или… — я угрожающе поднял оружие.

— Доктор, я вам уже сказал, убирайтесь и не пугайте меня! Ну, ребята, пли!

Я выстрелил. Увидев только, как упал Джулио, я пришпорил коня и понесся с холма в долину. Пули, пущенные мне вслед, не достигли цели…

Прошло двенадцать лет, прежде чем я покинул застенки тюрьмы в Буэнос-Айресе и с помощью патера смог вернуться опять на Огненную Землю. Чего же я добился? Место Поппера занял другой. За двенадцать лет он и ему подобные успели сделать многое. Я проезжал по старым местам — вдоль берега залива, в долине реки — и не встречал островерхих хижин она. Говорили, что они еще есть где-то на юге.

Алакалуф и ямана вымирали от туберкулеза, который пришел на их острова вместе с одеждой из бумажной ткани, навязанной огнеземельцам миссионерами. Это платье никогда не просыхало, и индейцы были вечно простуженными.

Покончив с она, захватив их земли, колонисты стали проникать на острова и там также загремели залпы. Еще не начинался последний акт трагедии, но все было близко к тому.

Вскоре после новогодних торжеств, которыми в миссии отметили наступление нового века, я отправился в островной мир к ямана. Моим стремлением стало собирать предметы культуры и быта огнеземельцев, чтобы спасти в будущем хоть память о них.

Когда я прибыл на один из южных островов, уже подходило к концу время ловли выдры, шкурки которой шли на изготовление одежды. Выдру ловили при помощи собак. Подъехав незаметно к высунувшемуся из воды зверьку, огнеземелец бросал в него копье, и если зверь был только ранен, в воду бросали собаку, которая настигала раненое животное. Копье, употреблявшееся на охоте за выдрой, за рыбой или птицей, делалось из более легких пород дерева, чем гарпуны, с помощью которых охотились на тюленей. Наконечник копья, сделанный, как и гарпун, из костей тюленя или кита, имел зубцы только с одной стороны, а гарпун с двух сторон.

Охота на выдру окончилась, и наступила пора поисков лежбищ тюленей или мест, богатых моллюсками.

Жилище у ямана временное. Ведь, на самом деле, нельзя рассчитывать на долгий и достаточный сбор раковин в одном месте или удачную рыбную ловлю. Более или менее продолжительными остановки делали только в районе гнездовья бакланов, которые ютились в крутых береговых скалах.

Бакланов ловили ночью. Индеец обвязывался тюленьими ремнями и, поддерживаемый товарищами, переходил с камня на камень, полз по утесу. Достигнув гнезда, он хватал птицу, прокусывал ей голову и затем собирал яйца. Такое предприятие можно осуществить только в сравнительно тихую погоду, в противном случае ветер помешал бы смельчаку. Во время подобных промысловых остановок ямана сооружали хижину, похожую на стог сена, покрывая остов, сделанный из жердей, шкурами тюленя. Шкуры были такие тяжелые, что ямана, отправляясь снова в путь по проливам, разделяли их на два-три куска и погружали на отдельные лодки.

Я прибыл на один остров, когда к нему от соседних островов устремились флотилии лодок. Это было необычно. В одном районе из-за скудных запасов пищи редко промышляло сразу две или три лодки, а тут устремлялось к острову несколько десятков.