Цветочек аленький - [77]

— Коли так, сядь да послушай. По ту сторону Днепра, воевода Претич людей собирает, в Переяславец вести на подмогу князю Святославу. Сын мой нынче вновь в поход отправился, землю родную без меча своего оставив, чем печенег и воспользовался. Коль не выдвинулся Претич пока в сторону болгара, то свезло нам. Я тебя ходом подземным за стену выведу, к лесу поближе. Ты печенегом прикинься, скажи, что конь понес, да в чащу убег, а сам, как лагерь ворога пройдешь, к воеводе через Днепр беги, да передай, коль на помощь не явится, и седмицы не пройдет, как сдам град узколицым*, на милость врага надеясь. Так как нет в городе ни еды, ни воды вдосталь, чтоб осаду месяцами держать. А уж сможет ли Святослав потом простить тех, кто семью его не сберег, мне не ведомо, но верю я, что Претич на своей шкуре гнев сына моего ощутит, коль не поторопится.

Не обманула Ольга, и в самом деле сама по ходам сырым, в плесени подземелья испачкаться не боясь, провожатой пошла. Уверенно петляя коридорами темными, крыс факелом разгоняет, будто и не боясь вовсе грызунов этих. Другая б уж верещала почем зря. А княгиня, поступью уверенной вышагивая, лишь шипит недовольно, когда из-под ног, в туфли кожаные обутые, комок меха выскакивает.

Из темных лабиринтов переходов подземных, выходит Деан, пыль, с сермяжных штанов стряхивая, да прихрамывая на ногу левую, будто и впрямь с коня свалился, к лагерю вражескому направляется. Тем, кто спрашивает кто таков, да откуда путь держит, байку про лошадь в чащу сбежавшую сказывает. Лишь когда в Днепр прыгает, да плыть на берег другой начинает, понимают печенеги, что парень из мужей киевских, и вдогонку бросаются, да уж поздно. Руками мощными гребки сильные делая, сбегает Деян никем не пойманный. В след ему стрелы летят, из луков вражеских выпущенные, подбить его силясь, но шустрый парень, под стрелу не попадав, реку в целости и сохранности одолевает.

Сыро в подвалах, где волею судьбы женщинам с детьми прятаться пришлось. По серым стенам тени гуляют, да где-то крысы чуть слышно диалог свой ведут. Споря, видно, кто первый людей жрать станет, когда помрут те, выхода из-под земли не найдя. В темных углах, от бликов лучин, фигуры страшные мерещатся, да запах затхлый, что местам безоконным свойственен, ноздри раздражает. Земля промерзлая, не смотря на время теплое, ноги сквозь тапочки тканные студит, лихорадку предвещая. У каждого своя война. У мужчин на поле брани с мечом в руках, у женщин в подвалах, с детьми, что за юбки в испуге хватаются. И каждому страшно, хоть вояке бывалому, хоть бабе, ребенка прячущей. Ольга, головы княжичам поочередно поглаживая, пальцы кусает, от неизвестности умирая. Уж три дня минуло с поры той, что парня за помощью заслала, а подмоги все не видать. Может, сгинул Деян, под стрелами печенегов. Может, предал, сродственникам матери в город войти помогая. Может Претич в помощи отказал, гнева Святослава не боясь, копья вражеского сильней испугался. А, может, и просто не успел парень воеводу перехватить, до того как он в сторону Переяславца выдвинулся. Сколько этих самых "может" в голове княгини вертится, сосчитать никто не сумеет. Да и сама Ольга, коли спросить не ответит, чего сильней боится, в подвале сгинуть, али ворогу сдаться. Надежда, что спасенье придет, с часом каждым умирает все явственней, в смертельной агонии заходясь. Решает для себя княгиня, что еже ли сегодня Деян не воротится, воинство Претича с собой приводя, то выведет Ольга Предславу с внуками по туннелю подземному к реке, а потом ворота врагу и откроет, покуда радостно в Киев печенег врываться станет, глядишь, невестка с детишками скрыться успеет. Тяжко ожидание, когда неизвестностью маешься, но лишь решение принято, на сердце сразу легче становится.

Где-то в дали слышны крики людей, да короткие бои, что на стенах проходят. Видно не хочет печенег набегом город брать, людьми своими жертвуя, но измором взять желает, дождавшись, когда в отчаянье киевляне сами ворота подымут. Пока лишь нетерпеливых юнцов в бой засылают, в бесплодных попытках по стенам в град перелезть.

Ходит княгиня, в заточение своем с ума сходя, других по мере сил успокоить пытается. В уголке, на пучке соломы примостившись, сидит Предслава, в такт завываниям собственным покачиваясь, с глазами от страха обезумевшими. Вокруг княжны молодой рабыни приближенные вьются, успокоить женщину пытаясь, только жена Святослава не видит забот их, ужасом своим упиваясь, лишь горше в плаче заходится. Ольга, раздражение свое на невестку срывая, по щекам ее хлещет, приговаривая:

— Полно рыдать! Тебе легче не станет, лишь детей напугаешь! — Но Предслава, слов свекрови не слыша, щеки огненные потирает и дальше воет, словно волчица к зиме весь помет растерявшая. Понимает Ольга, чего невестка боится, ведь коль войдет печенег, сама княгиня лишь товаром меж врагом и Святославом станет, а вот Предслава трофеем военным. Ее назад мужу не вернут, для утех князя печенежского оставляя. Вот и рвет на себе волосы девка, к доле не легкой готовясь. Только должно ли княжне голосить, как бабе базарной, еще словами своими беду накличет. Без ее вытья, вздернуться хочется, а с ней и подавно скаженной станешь. За руку Ольга невестку хватает, от земли отрывая, с силой такой, будто не бабу взрослую, а щенка переярка по малолетству нашкодившего, подняла.