Цветочек аленький - [40]

— Ты мне тут сукном пред очами не труси. Я, поди, сам не лыком шит, знаю, как шелк выглядит, а то не ткань, а тьфу, погань!

— Люди добрые, послушайте только, на купца честного наговор ведут! — Вторит другой торгаш, руками махая, да к лавке своей народ зазывая, чтоб значится, на деле показать, что нет меж товаров его никакой погани, но нежнейшие шелка, цветная парча, да тафта мягкая.

Ольга, не желая участвовать в драке купеческой, по большой дуге обойти лавку решает. Уж уходит почти, когда в толпе Еремея видит, сына боярина Владислава, с сестрой. Имя девушки княгине неведомо, но о красе ее в народе былины складывают. Очи с поволокой, в кайме ресниц черных, глядят кротко. Коса русая, из под платка выглядывая, стан осиновый огибает, до пят спускаясь. Подумав, что счастлив охотник тот, что в лес не войдя, да лука не взведя, уж зайцев настрелял, направляется княгиня в гомонящее и толкающееся людское море. Народ к тому времени разные стороны принимает. Одни кричат, что ткань и впрямь негодная, другие кулаками пудовыми в грудь широкую бьют, доказывая красоту материи. Но купцам толкотня суетная на руку, чем больше людей подле лавок их правоту свою отстаивает, тем больше продадут они к вечеру товаров своих. Оттого и перемигиваются хитрецы, покуда народ, их обман не видя, материи с лавок сметают.

— Ерема? Ты ли то? — Княгиня к боярскому сыну подходит. — Как батюшка твой? Как матушка? Тише-тише, внимания не привлеки, негоже то княгине меж торгашей толкаться.

— Здраве будьте! — Ерема смущенно, поклон отбить пытается, но Ольга рукой его останавливает.

— И тебе мира, Еремей Владиславович. — Княгиня ныне благосклонна. — Что за девушка подле тебя? Неужто жена молодая?

— Что вы, то сестрица моя. Вот на ярмарку просилась больно. Лент для волос прикупить, да яблочек квашенных откушать. — Девица, братниной болтливости смущаясь, глаза долу опускает. — Ее Предславой кличут.

— Хорошее имя. — Ольге невольно ключница покойная примерещилась. Пора б уже новую наперсницу завести, да все не до того. — Ты, Еремушка, отцу передай, что хочу видеть. Пущай дня третьего на обед в мой терем заглянет. Разговор важным будет.

Распрощавшись с молодыми, княгиня домой возвращается, а на пороге ее уж сын Святослав поджидает.

— Доброго дня, матушка. — Шевелит усами княжич, улыбнутся силясь. Хмурый он. На отца похож, волосом темен, да взгляд острый — соколий. Не видит Ольга в сыне своем солнца, что в ее чертах играет.

— И тебе, сынку. Меня ли ожидаешь, или дню яркому порадоваться вышел?

— Одно другому не помеха. Тут давеча брат с сестрой ко мне защиты просить приходили. Он Добрыня, она Малфред, или Малушка попросту. Хазар деревню их вырезал, без дома и защиты оставив. Пришли ко мне кланяться, крова ища. Добрыня молодец знатный, я его в дружину позвал, такой богатырь лишним не будет, а как с сестрой его быть неведомо. Да вот Свенельд припомнил, что ключница твоя померла. Может, возьмешь к себе девку в услужение?

Как в народе говорят, на ловца и зверь бежит. Не может княгиня не порадоваться удачи своей, что за один день двух баб для нужд различных сыскать смогла.

— Зови, поглядим. — Ольга сына расстраивать не желает, раз просит за девку, то чего б не глянуть, коль не справится выгнать завсегда успеется. — И сам зайди, разговор будет.

Девка и впрямь не плоха оказывается. Весен двадцать, тиха, мила да услужлива. Не заменит подруги старой, но и нареканий не вызовет. Отослав Малушку с Асмудом терем осматривать, да дела, со смертью Переславы изрядно запущенные, принимать, Ольга с сыном разговор начинает:

— Сын мой послушный, опора сердцу материнскому, на тебя надежда возлагается народом киевским. Род наш крепко беречь, сохранять, да приумножать тебе должно. Посему, решено мной оженить тебя на Предславе — дочери киевского боярина Владислава. Муж он знатный, много дел праведных для блага Руси сделал. Отец невесты твоей, в народе почитаем, дружину большую имеет, да с врагами и друзьями заморскими знается. Союз сей выгоден будет, коли Владислав интересы наши поперед своих ставить станет. Богатство наше, гляди, приумножится. — Княгиня на сына поглядывает, проникся ли речью ее, али ворон считает? Святослав же, серьгой в ухе позвякивая, матери перечить не торопится.

— Коли должно, то женимся. Молода хоть невестушка?

— Молода. И красива, коль беспокоишься. — Ольга в довольстве на сына глядит. Да, суров ее мальчик, но для матери своей всегда улыбку найдет, да перечить больше должного не станет. Гордость в сердце княгини живет, оттого, что человек, которого боятся не только на Руси, но и в землях заморских, с уважением руки ее целует.

Боярин Владислав, к слову сказать, почести стать сватом княжеским не радуется. Ибо всем на Руси известно, как суров и не добр княжич Святослав. В народе поговаривают, что взглядом врагов поражает, да только то болтовня пустая, а на деле как? Дочка то единственная. Кровиночка, пятнадцать весен холеная, взлелеянная, что б дуболому княжескому на поругание отдать? Да только откажешь ли Ольге? Отказать то мож и можно, токмо далее милости ждать не придется. Тяжко вздохнув дает боярин добро, совесть свою упокоив, что княжной дочь будет, а там глядишь сына народит и опосля Ольги княгиней станет. А в обиду кровинку свою Владислав не даст, вместе с приданным дружинников верных отправит, пущай пригляд за девкой будет. Самой же дочке крепко в голову мысль вкладывает, что б готовилась глупая после Ольги править.