Цветные открытки - [22]

7

На юге среди пальм Вася побывал один раз в жизни, двадцать пять с лишним лет назад. Побывал в тот год, когда познакомился с Кеной.

Звали ее тогда еще не Кеной, а Ксаной, то есть Ксенией, и встретились они ранним утром на пляже в первый день его жизни в доме отдыха «Агудзера» под Сухуми. Вася работал тогда на заводе, и вот дали в августе бесплатную путевку в эту самую «Агудзеру». Самолет, помнится, задержался, прилетел поздно вечером, почти ночью, ничего особенного в этот вечер Вася разглядеть и понять не успел, заметил только, что темнота здесь какая-то не наша — плотная и совсем черная, без прозрачности. А еще он заметил, что воздух сырой и сладкий, пахнет незнакомо, а в траве — стрекот, как от лампочки, которая сейчас перегорит.

Позднее, уже в палате, в маленьком деревянном домике с окошком в сад, Вася, перед тем как заснуть, слушал незнакомый шум и думал, что море, видно, где-то за стеной, надо бы встать и пойти поглядеть. Думал, думал да и заснул, а утром вышел в сад — и ослеп. Все сверкает, все незнакомое: пальмы, кипарисы, синее — не голубое! а точно — синее небо, и вот еще — горы, те, что поближе, зеленые, а вдали — сизые, и на некоторых вершинах снег. Как на открытке! А еще этот шум, и впереди за деревьями, метрах в ста всего, не больше, — море.

В то утро Вася искупался три раза; сначала далеко не заплывал, а потом осмелел, забрался вовсе за буек и лег на спину, раскинув руки. Вода держала, чуть покачивала только. Соленая, это уж он сразу проверил на язык.

Когда снова перевернулся и поплыл к берегу, вдруг увидел совсем близко девушку в желтом купальнике, загорелую, будто из Африки. Лицо у девушки было красивое, рыжеватые волосы выбивались из-под резиновой шапки. Вася поплыл за ней, и вместе они вышли на берег. Васю без привычки качнуло, а девушка как выбралась из моря, так, даже не вытираясь, в купальнике и побежала через пляж к домику, такому же, как Васин, соседнему. Девчонка оказалась маленькая и худая, птенец. Бежала смешно, на прямых ногах, в желтом купальнике, и Вася тогда еще подумал — «канарейка»… Так потом и стала Кеной вместо Ксении…

Дня через два познакомились — был для этого в клубе специальный «вечер встречи и знакомства», все как положено: танцы, викторина (назовите трех, писателей Александров Сергеевичей). И игра — название забылось — девушки становятся в круг друг за дружкой, а ребята образуют другой круг, как бы снаружи, получается кольцо в кольце. Баянист играет, и все идут, одни в одну сторону, другие в другую. Потом культурник хлопнет в ладоши, все останавливаются, и вот — какой парень против какой девчонки оказался, с той и знакомится и приглашает танцевать.

А со следующего утра они уже каждый раз ходили вместе купаться перед завтраком. Ксана плавала лучше Васи, он саженками, а она стилем, как на соревнованиях; когда училась в техникуме, ходила в плавательную секцию, имела разряд. До Ксаниного отъезда они успели еще съездить на экскурсию в Новый Афон, а потом — в горы, в пещеру. В пещере Васе не понравилось — сырость, темнота и низко, в конце вообще на карачках пришлось ползти. Зато понравилось, когда жгли на поляне костер, шофер с культурником жарили шашлыки. Потом фотографировались: Вася стоял между Ксаной и одной бабкой из Москвы, забавная была старушка, запомнилась. Совсем седая, а лицо загорело не хуже, чем у Ксанки, и на этом загорелом лице большие синие глаза, живые и любопытные. Ходила эта старуха как молодая — в брюках, у костра пела громче всех и даже сплясала лезгинку с грузином-экскурсоводом, молодым парнем. Тот ей ручку поцеловал, все называл «мама». Интересно, жива ли сейчас? Навряд ли, столько лет прошло… После шашлыка все разошлись, кто куда, Вася с Ксаной — в горы по узкой каменной дороге. Там по краям росла ежевика. Ксана все чему-то смеялась, закидывала голову, болтала. Тогда она и рассказала Васе, что работает мастером на заводе, кончила резиновый техникум. Цех попался тяжелый — металлооплетка шлангов, грохот, надо на ухо кричать, и все очень нервные, у мастера в конторке всегда пузырек с валерьянкой, это уж как закон. Вася сказал: надо бежать с этой работы, пока здоровье не угробила, для девушки такой цех — погибель, что-нибудь другое надо искать.

— Найду! — тряхнула Ксана своими рыжими кудрями.

Так и не нашла, теперь уж, видать, доработает до пенсии. Ничего, привыкла, — начальник смены. Только голос стал хриплый.

В тот день Ксана сказала, что на юг приехала лечиться от разбитого сердца.

— Ну и вылечилась?

— Все прошло, как с белых яблонь дым! — сказала и опять засмеялась.

В дом отдыха вернулись перед самым ужином, а вечером были танцы. Вася с Ксаной ушли в парк. Музыка на танцплощадке играла «Когда идешь ты на свидание, то выбирай короче путь…», а они целовались у пробкового дуба, и в траве опять стрекотало, но теперь уж Вася знал — цикады. А еще через три дня он отрезал перочинным ножом от пробкового дуба два кусочка — на память себе и Ксане в честь знакомства и на прощание.

— И с надеждой на встречу и будущее! — сказал Вася. Они стояли у автобуса, который был подан к главному корпусу. Ксанины вещи уже лежали внутри, а сама она в незнакомом платье стояла на раскаленной асфальтовой дорожке под эвкалиптом рядом с Васей. И молчала. Накануне она была какая-то странная, тихая, вроде испуганная, Вася еще подумал — не хочет уезжать и, может, кто ее знает? — жалеет, что надо расставаться. Но сегодня, когда он сказал про встречу и будущее, ничего не ответила, протянула руку и села в автобус. А Вася пошел на пляж, ему отдыхать оставалось еще целых десять дней.