Цветные миры - [57]

В первое же воскресенье Уилсон с отвращением наблюдал это зрелище. Он произнес краткую проповедь, пытаясь поговорить с прихожанами по душам, поделиться с ними своими планами. Но стоило ему выразить нм сочувствие по поводу кончины старого проповедника, как члены кружка «Аминь» принялись столь бурно выражать свое горе, что Уилсон не смог больше сказать ни слова. После того как молящиеся довели себя до изнеможения, начался сбор пожертвований, затем все медленно покинули церковь. Новый проповедник не произвел особого впечатления на прихожан, а то, что думал о них он сам, лучше всего было ее высказывать вслух.

В течение нескольких недель Рузвельт Уилсон разбирался в новой обстановке. Прежде всего он осмотрел дом священника, неудачно распланированный, годами не ремонтировавшийся, без водопровода и канализации, насквозь прогнивший, с крысиными норами — дом был совершенно непригоден для проживания. Уилсон договорился, что будет жить и столоваться у одной из пожилых прихожанок по фамилии Кэтт, которую, как потом узнал Уилсон, за ее острый язык и свирепые повадки прозвали «дикой кошкой».

Энн Кэтт, набожная, одинокая, никогда не бывшая замужем женщина, содержала свой дом в безупречной чистоте и отличалась набожностью, но в силу своего характера была вечно всем недовольна и все критиковала. Она опекала нового проповедника, как ангел-хранитель, следя за тем, чтобы он не сбился с пути истинного, и считала своим долгом держать его в курсе всех новостей и сплетен, средоточием которых являлась она сама.

Затем Уилсон осмотрел церковь и проверил ее финансовое состояние. Жалованье священника в течение многих лет составляло всего 500 долларов в год, да и то выплачивалось с запозданием. Мысленно Уилсон решил, что должен получать по меньшей мере 2500 долларов, но, когда он заявил об этом на церковном совете, все промолчали. Церковное здание требовало неотложного ремонта. Оно кишело древесными жучками и разваливалось буквально на глазах. В нем царили грязь и запустение. В сущности, его надо было перестраивать заново, и Уилсон решил сходить в городские банки и переговорить там о ссуде. Следовало также потолковать и с городскими властями.

Улицы в негритянском районе были замусорены. Там свирепствовали тиф и малярия. Детям некуда было выйти погулять, негде было играть, не было даже тротуаров. Школа была крохотная, темная, плохо оборудованная, с безвольным дураком в роли учителя. Неподалеку от церкви стояли два кабака: один из них предназначался для белых, с пристройкой для негров, другой — исключительно для негров. В обоих, несомненно, процветали азартные игры.

По другую сторону церкви стоял скромный, опрятный, недавно покрашенный дом с окнами, закрытыми ставнями. Уилсон навел о нем справки. Назывался он Кент-хауз. Глава церковного совета Карлсон служил здесь сторожем, а одна из активисток кружка «Аминь» — кухаркой; кроме того, там работали две или три цветные горничные. Уилсону сообщили, что Кент-хауз — нечто вроде отеля для белых. Это показалось ему довольно странным. Зачем нужен тут, в самом центре негритянского района, отель для белых? Во всяком случае, дом выглядел прилично, и Уилсон был рад такому соседству.

Остальная часть Черной Ямы представляла собой невообразимую смесь запущенных, обветшалых или, наоборот, заботливо поддерживаемых жилищ. Полуразрушенные лачуги, старательно залатанные хижины и ярко выкрашенные новенькие коттеджи шли вперемешку, бесцеремонно тесня друг друга. Перед домами и позади них имелись узкие дворики; одни из них служили местом для свалки отбросов, другие — для цветников. В задних двориках располагались уборные, так как канализация здесь отсутствовала.

Немного осмотревшись, Уилсон открыл, что на другом берегу реки, напротив Черной Ямы, вдали от кварталов для белых, простирается обширная полоса свободной земли. При этом у него мелькнула мысль, что когда-нибудь на этом участке можно будет построить церковь и хорошие дома. Уилсон посоветовался со старейшиной. Тот окинул его внимательным взглядом. Он еще не знал, что за человек стоит перед ним. Но решил воспользоваться случаем, чтобы подчеркнуть, что община Уилсона сильно отстает в сборе пожертвований на общие церковные нужды в «долларовый фонд» и что этим вопросом надо немедленно заняться. Он даже прозрачно намекнул на необходимость увеличить взносы в «долларовый фонд».

Уилсон возразил, что для этого в первую очередь следует построить новую церковь, более практично вести дела общины и постараться избавить приход от укоренившегося в нем дикого культа. В разговоре со старейшиной он настаивал на том, что надо отказаться от ветхого церковного здания и перебраться за реку. Старейшина был убежден, что из этого ничего не выйдет.

— Попытайтесь! — сказал он Уилсону.

И Уилсон принялся за дело, которое и впрямь казалось безнадежным. В банке, державшем закладную на старую церковь, Уилсону напомнили, что за приходом и так накопилась большая задолженность от процентов по закладной, а в конторе по продаже земельной собственности ему категорически заявили, что участок за рекой отведен под дома для приезжающих белых рабочих и что цветным не будет продано из него ни акра. Когда же Уилсону посоветовали отремонтировать старую церковь, он понял, что условия новой закладной будут чрезвычайно обременительными и что ему лучше всего поехать в Атланту добиваться там средств на строительство повой церкви.