Цветные миры - [133]

Все эти мероприятия в пользу негров проводились в жизнь очень медленно, наталкиваясь на упорное сопротивление. Но в конце концов, закон есть закон, и кто знает, что еще будет, если вопрос о сегрегации в государственных школах Верховный суд решит в пользу негров? Как раз в это время Лаймз, намеченный в преемники Мансарта, возвращаясь в своем ловом «паккарде» домой, развил недопустимую скорость, налетел на тополь и погиб. Почему бы в связи с этим не отложить уход Мансарта на пенсию до 1956 года, когда ему исполнится восемьдесят лет? К изумлению Мансарта, именно этот вариант и был предложен ему на предрождественском заседании совета попечителей.

Мансарт не соглашался, заявляя, что у него есть свои, планы. Совет настаивал: пусть так, по, может быть, он все же поработает еще года два, ну, скажем, до конца 1953 учебного года, в интересах дела и из уважения к совету? Мансарт неохотно сдался. Тогда совет принял решение, что после ухода Мансарта в отставку ему будет выплачиваться пенсия в размере половины оклада. Характерно, что сам он отнесся к этому решению совершенно равнодушно. Его жалованье с давних пор составляло пять тысяч долларов, и, значит, пенсия составит две тысячи пятьсот долларов в год.

Преподаватели колледжа были искренне рады, что Мансарт останется у них хотя бы еще на два года. Даже те, кто рассчитывал на какие-то выгоды при смене руководства, с облегчением подумали о том, что, на худой конец, сохранят то, что сейчас имеют. Все толковали об ожидаемой реформе в деле негритянского образования. Кое-кто возлагал большие надежды на решение Верховного суда («которое не может не быть в нашу пользу»!) как на долгожданное завершение освобождения негров, начатого Линкольном в 1863 году.

Однако большинство преподавателей хранило молчание. Мансарт хорошо понимал их. Они думали о тех семидесяти тысячах педагогов-негров, большей части которых угрожала безработица. Они думали о том, кто, как и чему будет учить следующее поколение черных ребят. И тут же мысленно задавали себе вопрос, для скольких из этих ребят школа станет мачехой; сколько их, отвергнутых и разочарованных, будет слоняться по улицам и попадет в конце концов за решетку. Они задумывались также и над вопросом, где в будущем молодые выпускники-негры найдут для себя работу, зачем им вообще учиться и оканчивать школы. Догадываясь о мучительных переживаниях своих коллег, Мансарт старался их приободрить. Во время одной из бесед с учителями он, улыбнувшись, сказал:

— Я понимаю! Школьная реформа — это, конечно, не венец равноправия. Это всего лишь начало новой фазы; всего лишь начало. Во многих местах в результате насилия и обмана обособленные негритянские школы просуществуют еще десятки лет. Будь в моих руках власть, я бы вообще повременил с упразднением негритянской школы. Это благородный институт, имеющий героическое прошлое. Он мог бы сплотить негритянский народ и воссоздать его историю. Именно об этом я всегда и мечтал. Правда, после того, как я объехал земной шар, и позже, когда я наблюдал рождение Объединенных Наций, взгляды мои стали меняться. Я убедился в том, что единый мир имеет преимущества по сравнению с раздробленным миром, распадающимся на бесконечное множество новых народов и стран. Этот национализм может превратиться в страшное бедствие, способное погубить человечество. Я думаю, что подлинной целью в наше время должно быть объединение народов с сохранением их разнообразных национальных особенностей, и убежден, что мир уже созрел или, во всяком случае, скоро созреет для такого единства. Когда-то я считал эту идею неосуществимой, по крайней мере в течение ближайших двухсот пятидесяти лет, особенно в Соединенных Штатах, где белые столь яростно ненавидят черных, а черные не доверяют белым. Но такой взгляд, пожалуй, уже не соответствует действительности. Негры перестали быть главным объектом ненависти белых американцев. Для них сейчас нет ничего более ненавистного, чем коммунизм. В сущности, здесь сказывается страх перед снижением прибылей, умалением власти и престижа, страх перед необходимостью делить власть с массами, которые, как они полагали раньше, состоят из чернокожих, а как теперь выясняется, могут состоять также из желтых, коричневых и даже белых людей. Борясь против призрака коммунизма, они вынуждены прекратить борьбу против нас. Что же в таком случае должны делать мы? Если мы проявим недомыслие, то включимся в травлю красных и «охоту на ведьм» и поспешим нажиться как за счет своих же единоплеменников, так и за счет белых. Но если мы проявим мудрость, то поймем, что мир нуждается в нас и готов воздать должное нашему прошлому, нашему опыту и нашим идеалам; не все охотно пойдут на это, кое-кто испытает чувства горечи и возмущения, но несомненно одно: мир нуждается в нас. Так что по существу это большой шаг к свободе! — заключил Мансарт.

— А сколько таких шагов еще надо сделать и за какой срок? — спросил один из присутствовавших, директор средней школы, приехавший в колледж для обмена опытом.

— Терпение, терпение…

— Терпение? Не думаю, чтобы мы, негры, были так уж нетерпеливы, С момента принятия тринадцатой поправки к конституции прошло уже девяносто лет…