Цветины луга - [18]

— Какой же фураж молоть, когда его нет?

— Нет, так будет! Вырастите!

— А где его растить, когда вы землю забрали? Фураж-то ведь на земле растет, а не с неба падает!

— Хорошие машины! Только что будем пахать? Камни?

— А почему бы вам не разбить террасы на склонах холмов?

— В жизни не слыхал а, чтобы кто выращивал фураж на террасах.

— Сады, виноградники посадите там.

— Чтобы вы их у нас отобрали?

— Все, товарищи! Кончено! Успокойтесь! Что было, то прошло! Ваш вопрос рассмотрело правительство, и теперь мы оставляем в покое ваши сады. Можете работать спокойно.

— Да, теперь можем работать! А когда мы их не отдавали, вы будто с цепи сорвались!

Трибуна была украшена цветами. Солнышко должен был с нее держать речь, но люди осаждали его со всех сторон, и он никак не мог пробиться к трибуне.

— Товарищи, довольно. Потом будете задавать вопросы! — старался перекрыть шум Дянко Георгиев. — Дайте дорогу товарищу секретарю, пропустите его к трибуне.

Но все новые люди преграждали дорогу Солнышку, он нырял в толпе, как в облаках, то выплывая, то снова пропадая из виду. А тем временем народ запрудил весь двор и собрание началось. Впервые оратор не смог подняться на трибуну, чтобы оттуда, свысока, читать нотации и критиковать. Его держал в плену взбудораженный народ, который задавал ему вопросы и тут же требовал ответа.

— Скажи, как, по-вашему, мы должны жить? — спрашивали его.

— А кто ты такая? — спросил Солнышко с издевкой.

— Ну женщина, болгарка! — ответила Игна.

— Я вижу, что женщина, но какая?

— Обыкновенная! — отрезала Игна. — Или я должна быть какой-нибудь особенной, чтобы ты мне ответил? Орденов не имею. Мои ордена — ребенок и руки! — показала она свои когда-то красивые, но огрубевшие от тяжелой работы руки. — Смотри, вот я вся!..

Солнышко смотрел на ее руки, но где ему было увидеть, что они похожи на вспаханное поле, все изрезанное бороздами, что эти натруженные руки вобрали в себя весь мир. Линии, перекрещивающиеся на ладонях, напоминали опустевшие сельские дороги, мозоли — голые холмы. Ему и в голову не пришло, что руки Игны — та же земля, и что, отобрав у села землю, его лишили рук. Солнышко только возмутила ее дерзость.

— Кто она такая? — спросил он нового председателя.

— Ее муж работает на заводе.

— А, так это жена того двурушника, Тучи? — вскипел Солнышко и, больше не слушая председателя, набросился на Игну. — Теперь мне ясно, кто ты такая! Твой муж бунтует на заводе рабочих, а ты здесь — женщин?

— Нет! Ее муж — тихий человек, Сыботином его зовут. Ты что-то путаешь!

— Все равно! — уже не мог остановиться Солнышко. — Так какие у тебя заслуги?

— Вот! — Игна протянула руки ладонями вверх. — Перед землей. Разве это не заслуги?

— Ты член партии?

— Нет! — отрезала Игна. — И не желаю быть в такой партии, которая отнимает у людей кусок хлеба!

— Слушай! — набросился на нее Солнышко. — Да как ты смеешь оскорблять партию, которая ведет, которая руководит…

— Я не оскорбляю партию. Это вы ее оскорбляете. Вы сами не знаете, что делаете!

— Так ты нас еще и дураками выставляешь?

— А что? Разве ж можно назвать вас умными за то, что вы натворили? Да хоть бы нас спросили, а то раз-два и готово! А теперь «Вот он — ваш сад»! Да на кой прах нам этот сад, коль деревьев-то столько погублено? Кто нам заплатит за убытки? Ежели есть правда на свете, так надо бы тебя заставить отдуваться за все!

— Хватит! Прекрати! — кричал на нее Дянко Георгиев.

Но Игна не прекращала.

— Почему — хватит? Пусть говорит! Говори, Игна! Пора им понять, что мы не позволим над собой измываться!

— Товарищи! — кричал Солнышко, а сам все посматривал на трибуну. — Успокойтесь! Я вам отвечу. Дайте мне возможность ответить!

— Нет, ты отсюда говори! Отсюда, с земли! Хоть раз в жизни поговори с народом, глядя ему прямо в глаза. Там, наверху, твои речи улетучиваются и не доходят до нас. Там ты говоришь, что в голову взбредет, чему и сам не веришь. А здесь, на земле, тебя будет бросать то в жар, то в холод!

— Игна говорит правду! Земля, она делает людей правильнее. Муть из головы вышибает. Давайте потолкуем, как люди, товарищ Слынчев[5], а не как высокое начальство и пешки.

Зажатый со всех сторон толпой, словно солнце громадами туч, партийный руководитель начал свою речь:

— Как только построят завод, ваше село станет поселком городского типа и вы будете иметь все привилегии. Будет у вас и канализация, и хорошая питьевая вода…

— Ты сначала накорми нас, а уж потом говори о воде, — не унималась Игна.

— Построим асфальтовые дороги…

— Мы в поле и по немощеным можем ездить, было бы что возить!

— Через село проведем линию высокого напряжения, это позволит осуществить полную механизацию!

— И без высокого напряжения жить можно!

— Ваше село превратится в красивый, благоустроенный уголок отдыха.

— Ну и загнул! Значит, будем только лежать да есть. «Не будешь, милая, работать, а будешь рядышком сидеть!» — запела насмешливо Игна, и все прыснули со смеху.

А Солнышко упорно гнул свое. В последнее время с ним часто случались такие осечки, но это не сбивало его с толку, он к ним привык.

— Построим пекарню!.. Для выпечки хлеба!..

— Пока построите, мы откинем копыта!