Цветины луга - [123]
43
Пожив на заводе два-три дня, Игна собралась в село.
— Да поживи еще немного, — пытался уговорить жену Сыботин. — Не успела порядок навести и уже бежишь.
— Не могу я здесь жить, — оправдывалась Игна. — Не по мне эта жизнь!
— Ну скажи, что тебе здесь не нравится?
— Все! Все не нравится! Вы живите, как знаете, а я здесь жить не могу. Привязана я к двум домам, как к двум бешеным коням. Живу здесь, а мысли — там.
— Да о чем ты беспокоишься? Дом на замке, никто его не ограбит. Кому он нужен?
— Как я могу оставаться здесь, когда там куры голодные сидят.
— Соседи накормят. Подумаешь, богатство. Какие-то три несчастные курицы! И из-за них она места себе не находит!
— А поросенок? Он же сдохнет!
— Сказано тебе, что и его накормят. Договорились же! А немного погодя перевезем сюда и заколем.
— А огород — помидоры, огурцы? И что вы за люди? Оставили родное гнездо, оторвались от земли, и пропади все пропадом, вам хоть бы хны!..
— Не до этого нам, милая! Завод строим, работаем, что есть мочи.
— А ваш завод что, разве в воздухе висит? Он на той же земле построен! А вы что? Что вы значите без земли? Человек и после смерти без земли не может.
— Разве кто возражает против этого? Но ты пойми, нельзя больше так! Муж с женой должны вместе жить.
— Ишь ты! Да на что вам жены? Вы их и слушать перестали! Нет! Я сейчас поеду, посмотрю, как там дела, а в воскресенье опять сюда наведаюсь.
— Мамочка, останься! — умоляла Яничка.
После разлуки с Ицко она стала тихой и послушной. Мать просто надивиться не могла, что с ней.
«Поумнела, доченька, выросла, — говорила она сама себе, не зная, кого и благодарить. — Хорошо, что поумнела, а то могло быть бог знает что»…
Яничка больше не носилась по всему заводу. После уроков шла домой, закрывалась у себя в комнатке, делала уроки и подолгу сидела на балконе, глядя на раскинувшийся внизу завод. Мать не замечала, что дочка частенько тайком вытирает слезы, стараясь скрыть их от родных, стала какой-то грустной. Игна радовалась, что не сбылись самые страшные ее предчувствия. Дочка остепенилась, и она теперь спокойно может ехать домой.
— Ненавижу я эту гарь да копоть! И в квартире от нее не избавишься. По ночам спать из-за нее не могу. Душит она меня, проклятая. Которую ночь без сна! Ворочаюсь с боку на бок до самого утра!
— Привыкнешь! — успокаивал ее Сыботин.
— Ни за что на свете! — раздраженно отвечала Игна. — Я привыкла до самой зимы спать с открытым окном, а здесь приходится закупориваться, прятаться от дыма, как от разбойников!
Сыботин рассмеялся, а она еще сильнее злилась.
— А эти поезда! Гремят днем и ночью, ни минуты покоя! Будто по тебе едут. Попробуй, засни! А тут еще ты храпишь, как паровоз… Ворочаюсь всю ночь в постели, а ты знай себе насвистываешь!
Сыботин еще громче рассмеялся.
— А ты тоже храпи. Кто тебе не дает?
— Храпи себе на здоровье, а я не могу. Я здесь с ума сойду! Этот завод у вас все нервы вымотает. Нужно железное здоровье иметь, чтобы все это выдержать!..
— А у нас оно и есть железное, — с гордостью ответил Сыботин.
— Ну, если вы такие крепкие, то и живите себе здесь. А я буду жить так, как мне хочется и где хочется!
— Подожди хоть до крестин. Не обижай председателя. Да и Мара обидится, вы ведь с ней родственницы.
— Двоюродный плетень вашему забору. Но на крестины, пожалуй, надо остаться.
Игна преклонялась перед народными обычаями и свято их соблюдала. Она и сама венчалась в церкви и Яничку крестила, несмотря на то, что особой религиозностью никогда не отличалась. Правда, в церковь ходила только на отпевание. Яничку она крестила дома. Пригласила друзей и родных, устроила все, как полагается, подарки делала крестным и бабке. Так уже повелось издавна, такие праздники сближали людей, и никто не мог посягнуть на этот обычай. Вот почему, вспомнив о крестинах, она смягчилась и согласилась остаться. Сыботин же готов был ходить по крестинам хоть каждый день, лишь бы только задержать подольше Игну. Он боялся, что она не выдержит и уедет. Тучиха заходила к ним чуть не каждый день, делая все возможное, чтобы убедить Игну остаться. Она все еще чувствовала себя здесь одинокой и была рада каждому, кто переезжал из села на завод.
— Скажи ей, Ганка, чтоб она хоть на крестины осталась, — просил Тучиху Сыботин.
— Да о чем тут говорить, конечно, останется! — уверенно ответила Тучиха. — На крестины весь Орешец соберется. И главный инженер будет. Надо нам его приручить, главного инженера. Если это удастся, будем командовать и здесь, и на селе.
— Ну, если он придет, то и я пойду. У меня к нему есть серьезное дело. Надо кое о чем договориться, — многозначительно сказала Игна и повернулась к Сыботину. — Не могу же я пойти на крестины с пустыми руками. Дай мне денег, я пойду куплю какой-нибудь подарок.
— Оставь ты эти глупости! Кто сейчас ходит на крестины с подарками?
— Не будь таким скрягой, — поддержала Игну Тучиха. — Да разве вы, мужики, в этих делах что-нибудь смыслите? Я так и сказала своему — мы не какие-то там шаромыжники. Мы привыкли по-деревенски!
— Не в деньгах тут дело, а в том, что ни к чему тащить с собой всякую рухлядь. Люди должны приходить с открытой душой, а не прикрываться тарелками да кастрюлями. — Но говоря это, он уже рылся в карманах и вынимал деньги.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».