Цветик - [37]

Дед мороз снял бороду и костюм:

-Дайте пожрать, а? Пока до вас дошел, пол улицы к себе в наглую затаскивали - детишек их поздравить, выпить - пожалуйста, а пожрать ни фига, ну, а как не поздравить мелюзгу было.

-Колюха? Во ты нас провел, теперь понятно чего Алька мутила. Ешь да погнали в клуб, там ща дым коромыслом.

Веселье в клубе шло по нарастающей. Все дурачились, танцевали, водили хоровод вокруг елочки, распевая бессмертную песенку всех времен и народов "В лесу родилась елочка". Часа в четыре к Альке подошла глубоко беременная жена Валерика - Лизавета, в силу своего интересного положения почти не танцевавшая и с тоской смотревшая, как народ веселится.

- Аля, можно с тобой поговорить?

- Да, конечно. Вышли в фойе, где никого не было, все кучковались в зрительном зале. И Лизавета поплакалась на мужа: на последних двух месяцах беременности резко изменился, стал раздраженным, постоянно злился, ныл, что ему нужен секс, а она жмется.

-Аля, я бы и не против, но Раиса Михайловна сказала, что тогда ребенка не доношу! - всхлипывала Лизавета. - А с неделю назад застала его на Ружговой. Аль, он вас всех всегда слушал, поговорите с ним, а?

-С кем? - переспросила Алька, - такого быть не может!

-Не может, да вот, я сама выкидывала её шмотки на улицу...

И тут, в подтверждение слов Лизаветы, с улицы вошли в обнимку Валерик и Ружгова.

-Всё ноешь? - с разгону начал Валерик, - жалуешься? Нет бы мужа ублажать!

-Лиза, иди присядь в зале, а мы немного пообщаемся.

Та кивнула и ушла, едва сдерживая слезы.

- А ты брысь отсюда, с тобой никто разговаривать не собирается, мозги твои все в передок ушли! -Альку несло, было противно видеть своего нормального, вроде бы, одноклашку в обнимку со всехней давалкой.

-Подумаешь, сама-то далеко от меня ушла?

-Куда я ушла, тебе там точно не быть, - отрезала Алька, - иди, пока на пиночину не нарвалась.

Васька Бутузов в свое время поднаучил Альку давать сдачи, и пиночины у неё лихо получались, Ружгова когда-то на себе уже испытывала, наваляли в десятом классе ей девчонки за любимую учительницу, а Алька поставила завершающую точку - пинком.

-Ты женился по любви? Ребенок родится твой?

-Ещё бы, конечно, мой!

-А то, что ей нервничать нельзя, не слыхал?

-А чё? Пусть не нервничает! - принявший на грудь, Валерик чувствовал себя героем. - Я, может, оголодал на почве секса, слышь, а может ты меня ублажать начнешь, а чё? Ты у нас мать-одиночка, нагулявшая короеда, а я старый друг, почему нет?

Опешившая Алька дикими глазами смотрела на него: полупьяный, весь какой-то расхристанный, с масляным взглядом... и это её обожаемый одноклашка? Она передернулась от отвращения.

-Чё, Алечка, не нравится правда? Если хочешь знать, ты в моих глазах такая же проститутка, как и Ружгова. Не зря же по поселку слухи гуляют, что ты всем нашим втихую... - он заткнулся от движения Алькиного кулака. (Спасибо Ваське! Учил крепко: - Аль, никогда не замахивайся, бей резко кулаком, и в живот, вот сюда - дыхалку точно перехватит.) Вот и попала она ему под дых.

- Я ТЕБЯ НЕ ЗНАЮ БОЛЬШЕ! - выделяя каждое слово сказала Алька. - Ты для меня не существуешь!

-И для меня! - добавил стоящий неподалеку и не замеченный Алькой Бабур. - Слышь, гнида, я тебя бить не буду, жену твою жалко, но и руки тебе никогда не подам!

Алька нашла в себе силы зайти в зал, сказать Валюхе с Драганом, что устала и пойдет домой, поулыбалась ребятам и выскочила на улицу.

Не было слез, не было злости, какая-то страшная опустошенность в душе...

"Может, они, её искренне любимые и составляющие большую часть дорогих людей, одноклашки, тоже так думают, как этот..."

-Алька! - её догнал Бутузов, - Алька! - взглянув в её застывшее лицо, взял её за плечи и начал трясти как грушу: - Не смей думать так про всех! Ты наша жизнь, мы тебя искренне любим и стараемся хоть как-то да помочь тебе. За все время, что мы с армии пришли, хоть раз тебя подвели?

-Вась, не тряси меня!

-А ты не будь дурой! Нашла, кому верить! Мы как-то после его женитьбы мало общаться с ним стали, у него интерес к бутылке явно выраженный проявился. А кто пьет, сама знаешь... бить его не буду, но и для меня его теперь нет, я такое не забываю!!

-Ха, а мы, думаешь, забудем? - Оглянувшись, Алька увидела всех 'рыцарей', стоящих раздетыми в двух шагах от неё.

-Вы придурки? На улице морозяка, простынете ведь?

-А лучше простыть, чем ты будешь сопли размазывать и думать про нас всякую ху.. фигню! - припечал Гешка.

-Идите уже, я все поняла, не буду!

Дома сразу же прошла к сыночку. Он спал как всегда: раскинув ручки в сторону и сбросив с себя одеялко, что-то снилось ему серьезное - он морщил лоб и постанывал...

-Спи, солнышко мое! - Алька потихоньку погладила наморщенный лобик и поцеловала в щечки, мужичок пробормотал: 'Мама', улыбнулся и, повернувшись набок, сладко засопел.

-Вот, дурища, вот, чьё мнение и любовь тебе важнее всего! - поругала себя Алька. Неприятно, обидно, но не смертельно!!

Днём пошли на традиционные в первый день года пельмени, которые в каждом доме хранились в больших количествах, замороженными в сенях. Пока шли до Васькиного дома, на пельмени приглашали все соседи, встречающиеся на улице. У Васьки в полном составе за столом сидели все ребята, на столе исходили паром пельмешки...