Цветик - [32]

-Андрюха, это ж здорово, правда видеться будем реже, Минька будет по тебе скучать, да и я.

-Не, какое расстояние, тридцать километров? Не грусти, подруга, я от вас никуда! Мне там, в Афгане, всегда светлее на душе становилось, когда я своим пацанам про наши проделки рассказывал, они частенько просили: "Андрюх, давай про своих!"

На седьмое ноября приехал Сережка, возня и смех большого и маленького мужичков, запах пирогов, все как всегда, в праздники. Баба Лита-Рита, пошла в клуб, "на торжественное" - торжественное собрание, посвященное пятидесяти пятилетию Великого Октября, и концерт.

- Потом вас отпущу на танцы. А мы с Минькой сказки будем читать.

Минька перед сном каждый день притаскивал книжки и переворачивая листы, читал на своем тарабарском языке, умиляя бабушку, а устав, совал книжку ей:

-На, Миня я сюсять!

Серега уже убежал к своим, а Алька, едва войдя в клуб, налетела на Лаптя.

-О, кого я вижу - Алюня!! Привет! Все хорошеешь? - глаза Лаптя заблестели.

-Лапоть, отстань а?

-Не, чё это я буду отставать, когда такая хорошенькая нуждается во внимании.

-Твоем?

-А чем я плох? - он выпятил грудь, и пригладил рыжие кудри.

-Коль, чего тебе надо? Вон, смотри, Теретьячиха с тебя глаз не сводит.

-Третьячиха пройденный этап, а вот ты... - он плотоядно облизнулся.

-Не, Коль, не пойдет, ты лучше вон Галу с твоим рыжиком привози.

-Кто сказал, что он мой? Она, может, ещё с кем... или Стасян перестарался, вот и родился рыжий? Я, может, ни при чем совсем?

-Правда что, весь поселок не сомневается, что там вылитый Лапоть, один ты не при делах.

-Не при делах! - на голубом глазу сказал Колька.

-Лапоть, от-ва-ли!!

В коридор выскочил Петька:

-Аль, ну ты где? Лапоть, ты попутал берега?

-Да, я тут за жизнь с Алюней перетёр, чё ты сразу?

В клуб ввалилась подвыпившая компания и, увидев Лаптя, дружно завопила: "Хмуриться не надо, Лапоть, хмуриться не надо, Лапоть" - перепевая популярную песню "Лада", пошли обнимашки, а Алька с облегчением вздохнула - только внимания рыжего ей не хватало.

А утром поселок гоготал над рыжим. Не удержался в ночь Лапоть и пошел 'тесно пообщаться' с Ольгой Бокутихой - крупная, безотказная тридцативосьмилетняя бабища, недавно вышла замуж за плюгавенького мужичка Ивана по большой любви. Пара была презабавная, Ольга не напрягаясь поднимала своего Ванюшу на руки, была для мелкого мужичка чисто нянька, жить начали дружно, а тут Лапоть подвернулся в отсутствие мужа, и Ольга сдалась под напором его сладких речей. И случилась конфузия...

В самый пикантный момент вернулся Ванюшка, приехавший из командировки в Пермь. Мелкий плюгаш, увидев такое непотребство, озверел, и, схватив приличный дрын, погнал едва успевшего натянуть штаны Лаптя по снегу. Рыжий, петляя как заяц, охая и вопя, несся по снегу босиком, и гнал его Ваня до самого дома. Днем же мать Лаптя пошла к Бокутям за одежкой блудника... Вышедшая с огромным бланшем Ольга, не поднимая глаз, отдала их, а маманя горестно причитала:

-Вот ведь, уродился паразит!

Дома у Лаптевых был большой скандал, и выгнала его Зина, сказав при соседях:

- Ни ногой сюда, паразит, пока не женишься!

А у Альки неожиданно нарисовались два иностранных вздыхателя - черногорец Живко и немец Франц. Она посмеивалась, не принимая всерьёз их знаки внимания. Франц даже предложил пожениться, но с условием: при отъезде в Германию, ребёнка оставить в России, с бабушкой, а там родить ему своего, и он будет 'самый лютчий фатер'.

Ответ вертелся на языке у Альки, только матерными словами.

Она вежливо, едва сдерживаясь, ответила - "НЕТ!"

На вопрос: - Варум?

Коротко ответила: - Потому что!

И старалась с тех пор обходить кавалера дальней дорогой.

Валюха не смогла приехать летом, её отцу сделали операцию, и всей семьей по очереди сидели возле тяжело приходящего в себя любимого папы в больнице. Писала по-прежнему много и часто, интересовало её все, до мелочей. Алька же отвечала на одном, редко когда на двух листочках.

Славины решили родить второго - Полюшка уже начала ходить, и не стали затягивать, надеясь, что к маю будет у них ещё и сыночек.

Началась настоящая зима с крепкими морозами, иностранцы мерзли, охали и изумлялись, видя, как школьники, забегая после уроков в гастроном, покупали мороженое в бумажных стаканчиках и ели его на улице!!

-Аля, это же... невероятно!! Холодно! Русские - непредсказуемая нация!! - восхищался Живко, с которым у Альки установились дружеские отношения, не более. Как-то не тянуло Альку на постельно-сексуальные отношения, ей больше хотелось отоспаться, да и воспринимала она Живко, как примерно одного из своих одноклашек, несмотря на то, что ему было двадцать девять лет. Ни разу не встрепенулось сердце, за более чем два года.

А про мороженое Алька доходчиво объяснила, что такое лакомство завозят им в глубинку только по зиме.

Мишук обожал гулять, постоянно тянул Антоновну на улицу: - Баба, гу!

С восторгом съезжал на саночках с горки и, пыхтя, тащил их назад, не доверяя никому: - Я-сяма!

Плотненький, в шубе и валенках, он напоминал колобка, общаться любил с теми, кто постарше - двух и трехлетними малышами, всегда делился ведерками-лопатками, а вот санки не доверял никому - "моё!". Может, потому что санки привез Сережка - их взаимное обожание вызывало умиление. Мишук ладил со всеми: любил своих бабуль - Литу и Атону, ребят-одноклашек, особенно Дея, но Сережка был любим на особицу.