Цвет судьбы - [13]

В тот день отец не поехал с нами в больницу. Должно быть, как только наш автомобиль выехал со двора и скрылся за поворотом, он сказал себе, что проблема решена. Откуда ему было знать, какая буря бушует в моем сердце?

Сидя в приемной, я разглядывала плакаты на стенах. Один сообщал о пользе витаминов для беременных. На другом молодая мать в кресле-качалке кормила из бутылочки младенца; и расслабленная поза, и весь ее облик воплощали в себе счастье и покой.

На столе рядом лежала толстая пачка журналов. Но читать я не могла. Меня тошнило. Тошнота усиливалась всякий раз, когда я поднимала глаза на женщину напротив – беременную, как видно, на последних сроках. Живот ее напоминал огромный мяч, и она поглаживала его мягкими, успокаивающими движениями.

Тошнило меня от токсикоза, но еще больше – от волнения и невыносимой мысли, что вот-вот, совсем скоро из меня вырежут моего ребенка.

Мама, сидя на соседнем стуле, читала детектив. Я не понимала, как она может держаться так невозмутимо, словно пришла к врачу из-за какой-нибудь простуды!

Миа сидела рядом со мной и жевала резинку.

– Ты как? – тихо спросила она.

Я сглотнула, борясь с тошнотой.

– Паршиво.

– Ты совсем зеленая. Что, мутит?

Рот я открывать боялась, так что просто кивнула.

Миа решительно поднялась с места:

– Пошли. Туалет вон там.

Мама подняла глаза от книги.

– Ей нехорошо, – пояснила Миа. – Я отведу ее в уборную.

Мы вышли и торопливо, почти бегом, двинулись по коридору. Мне казалось, все встречные провожают меня взглядами – и осуждают. Но теперь было уже все равно. Я влетела в туалет, даже не запираясь и не включая свет, склонилась над унитазом и рассталась со своим завтраком. Лишь смутно я сознавала, что Миа у меня за спиной щелкнула выключателем, задвинула защелку и убрала волосы с моего лица.

На завтрак я съела немного и еще пару минут содрогалась от бесплодных рвотных приступов. Миа оторвала туалетную бумагу и протянула мне; я высморкалась и утерла слезы.

– Ну как? – спросила Миа. – Теперь лучше?

Я кивнула. Поднявшись, закрыла крышку унитаза, села на нее и уткнулась лицом в ладони.

– Ты уверена, что этого хочешь? – тихо спросила Миа.

Я подняла голову.

– А что мне остается? Мне шестнадцать, и я беременна.

– Всегда есть выбор, – ответила она. – Это твое тело. Только тебе решать.

– Я уже согласилась. Сказала папе…

– Неважно, что ты сказала папе, – твердо заявила сестра. – Всегда можно передумать. Я просто не хочу, чтобы ты потом об этом пожалела.

Я встала, чтобы умыться, затем оторвала еще кусок туалетной бумаги и вытерла лицо. Миа, прислонившись к двери, смотрела на меня.

– А что думает Глен? – спросила она.

– То же, что и я.

– И что же?

– Он тоже не знает, что делать. Совершенно растерян. – Я вытерла руки и бросила скомканную бумагу в мусорную корзину. – Но сказал, что будет на моей стороне, что бы я ни решила.

– А если решишь оставить ребенка? – спросила она.

Я взглянула ей в лицо:

– Да. Он сказал: если ты этого хочешь, женюсь на тебе хоть завтра.

– А ты хочешь?

Я сделала глубокий вздох.

– На самом деле да. Сердцем – хочу. А разум говорит: это слишком серьезное решение, мы оба потом пожалеем. Конечно, я хочу за него замуж! Но мы слишком молоды. Кто знает, что из этого выйдет? Папа прав в одном: мы не сможем сами себя прокормить. А я не намерена губить жизнь Глена. Он мечтает получить образование, я тоже. Не хочу, чтобы он проработал в магазине всю оставшуюся жизнь! А когда у нас будет ребенок – хочу достойно его вырастить. – Я положила руку на живот. – Быть может, я мыслю слишком приземленно, но не верю, что любовь решает все проблемы. Поначалу, может быть, да – а потом? Бедность, разные бытовые трудности – все это понемногу убивает любовь. В конце концов мы неизбежно друг друга возненавидим, разойдемся… и как все это скажется на ребенке?

Я повернулась к зеркалу. Оттуда смотрело на меня изможденное, землисто-серое лицо.

– Господи, ну и вид у меня!

– Это все из-за переживаний. – Миа расстегнула сумочку. – Вот, держи! Накрась губы, сразу почувствуешь себя лучше!

– Да неужели? – скептически отозвалась я. Только Миа это могло прийти в голову – предложить в качестве лекарства от горестей блеск для губ!

Мы вернулись в приемный покой. Мама оторвалась от книги.

– Что это вы так долго?

– А что такое? – ответила Миа. – Боишься, что она передумает и выпрыгнет в окно?

– Миа, это не смешно…

В этот момент в приемную выглянула медсестра с папкой в руках:

– Кейт Уортингтон!

– Она здесь, – поспешно убрав книгу в сумку и встав со стула, откликнулась мама.

Мама пошла было за мной, но я остановилась и обернулась к ней:

– Я сама.

– Я должна пойти с тобой!

– Нет, не ходи. Справлюсь без тебя. – И я кивнула Миа, выглядывавшей из-за ее плеча. – Миа, а ты пойдешь со мной?

Она удивленно подняла брови, однако подхватила сумочку и двинулась следом за медсестрой в смотровую.

Глава двадцатая

Медсестра завела меня в палату, вручила зеленый больничный халат, велела идти в смотровую номер шесть и ждать там. Доктор, сказала она, немного задерживается, так что «начнем мы где-то через полчаса».

Начнем. Как дико прозвучало это «начнем»! Ведь речь шла о том, чтобы