Вода поднялась до лодыжек… колен… бедер. Казалось, ни одна лошадь не выдержит такого напора воды и грязи, тем не менее серый жеребец, не останавливаясь, продвигался вперед, направляемый уверенной рукой.
— Хороший мальчик, — похвалил Джесс.
Сиенна рассмеялась. Правда, в ее смехе слышались истерические нотки. Все, что ей оставалось, — это сидеть, вцепившись обеими руками в мужчину, которого на самом деле не существует, прижимаясь щекой к сильному, опять-таки несуществующему плечу и ждать, когда все это закончится.
Казалось, прошла вечность, прежде чем лошадь наконец замедлила свой шаг.
— Ну, вот мы и приехали, — сказал Джесс.
— Куда?
Он спешился. Потом осторожно спустил на землю Сиенну. Женщина закрыла глаза.
Для нее забрезжил тонкий лучик надежды. Может быть, она уже выходит из комы? И прямо сейчас увидит белые больничные стены?
А может, и нет. Может, открыв глаза, она увидит деревянный сруб. Или вигвам. Или загон, полный маленьких пестрых пони.
Глубоко вздохнув, Сиенна открыла глаза и заставила себя посмотреть вокруг.
Не было никакой больничной палаты. Никакого вигвама. Никакой деревянной хижины, если, конечно, не считать хижиной внушительное строение из кипарисовых бревен и стекла.
Нет, это не сон. Не сон. Не сон.
И не кома.
Несколько грузовиков стояли во дворе под навесом между красным легковым автомобилем с низкой посадкой и черным стареньким джипом.
На каждой машине был номер. На каждом номере было написано «Монтана». И на каждом… на каждом…
Сиенна почувствовала, как ее сердце забилось в горле. Она повернулась к Джессу.
— Год, — прошептала женщина. — Какой… год?
Он молча смотрел на нее. Может, не расслышал? Она откашлялась, не уверенная, что сможет заставить себя произнести эти слова еще раз. Но ей не пришлось это делать.
Его глаза сузились.
— Это что, новая игра?
— Нет. Просто скажите мне, какое сегодня число.
— Двадцать второе июня. Да вы и сами прекрасно знаете.
— Не двадцать первое? Солнцестояние…
— В этом году солнцестояние попадает на двадцать второе. Это случается…
— Это случается примерно каждые сорок лет, — с трудом выговорила она. — Я знаю.
— Ну?
— И… — Кончик языка скользнул по пересохшим губам. — И последний раз это был 1975 год.
Уперев кулаки в бедра, Джесс не отрываясь смотрел на нее.
— Был? Может, хватит, а? Сейчас и есть семьдесят пятый.
— Сейчас… — словно эхо повторила Сиенна. — Прямо сейчас… значит…
В следующее мгновение ее глаза закатились.
Секунду Сиенна Каммингс смотрела на Джесса, как на сумасшедшего.
Затем она упала на землю. Вернее, упала бы, если бы Джесс не успел подхватить ее.
«Отлично! — подумал он. — Грабительница, владеющая искусством вовремя падать в обморок».
Если дамочка задумала этим чего-то добиться, то она ошиблась.
— Мисс Каммингс, — сказал он грубо. — Довольно. Открывайте глаза.
Джесс тряхнул ее. Совсем не нежно. Ресницы Сиенны даже не дрогнули. И губы совсем побелели. Она, должно быть, и в самом деле потеряла сознание.
Теперь возись тут с ней.
Жеребец потерся носом о его плечо.
— Понял. — Придерживая женщину одной рукой, Джесс потрепал Клауда по шее. — Ну, иди домой, малыш.
Фыркнув, жеребец затрусил к открытым воротам сарая.
Подхватив Сиенну на руки, Джесс направился к дому.
Ее голова откинулась назад, тяжелые капли били прямо по лицу. Он тихо выругался и попытался прислонить ее голову к своему плечу.
Гром гремел, молния разрезала небо, шипя, как вода, попавшая на раскаленную сковородку.
Да, день обещал быть долгим…
Войдя в просторную прихожую, Джесс пинком закрыл за собой дверь. Шум дождя несколько стих, но гром продолжал греметь, как дикий зверь, преследующий свою добычу.
Джесс прошел в комнату. Женщина по-прежнему была без сознания. А теперь начала еще и дрожать. Ничего удивительного. Нужно раздеть и укутать ее, иначе начнется переохлаждение.
На диване лежала стопка газет. Джесс сбросил газеты на пол, положил женщину на диван и накрыл ярким индейским одеялом.
— Эй, — позвал он, — Каммингс, открывайте глаза.
Сиенна издала слабый стон. По крайней мере хоть какая-то реакция.
— Ну же, посмотрите на меня.
Легкий трепет ресниц — и все. «Черт возьми, — подумал он зло. — Почему она не взяла с собой кого-нибудь, чтобы вскарабкаться на кручу? Или не забралась на какой-нибудь другой выступ с другой священной реликвией? Вряд ли этот камень — единственный в округе».
Сиенна снова застонала. Помотала головой из стороны в сторону. Прошептала что-то. Джесс наклонился, пытаясь разобрать, что она говорит. Вроде как «нет»?
— Нет — что? — спросил он.
Она не ответила. Значит, все еще без сознания.
Сердце его сжалось.
Куда делась упрямая девчонка, постоянно спорившая с ним в каньоне? Он не хотел видеть ее беспомощной. Он не хотел нести ответственность за нее.
Он не хотел нести ответственность ни за кого.
Если бы глупая блажь еще раз увидеть солнцестояние не погнала его сегодня в каньон. Если бы он остался дома. Если бы, если бы…
— Хватит, — приказал себе Джесс.
Завтра ее здесь уже не будет.
Джесс встал и вышел из комнаты. На кухне он взял полотенце и вытер руки и грудь. Он замерз, его джинсы насквозь промокли, но сначала нужно сделать главное: снять с женщины мокрую одежду, вытереть, привести в сознание и напоить горячим сладким чаем.
