- Папань, а я чего-то не пойму, – задумчиво сообщил сын, вертя в руках здоровенные наручные часы. – Где у них заводная головка?
- Они ключом заводятся, – отстраненно заметил отец, вертя в руках содранные с одного из покойников брюки-галифе. – В часовом кармашке искать надо… Слушай, мелкий, а кому это в голову пришло ширинку делать на настоящих роговых пуговицах? Не пластмассовых, а именно роговых. Это товарищ так аутентичность соблюдал?
Волков-старший бросил галифе наземь и поднял следующие, поднес к глазам, разглядывая…
- Хрен знает что, сын, – сообщил он после минутного молчания. – Никаких лейблов, этикеток или еще чего. Господи, эти психи, что, в ателье одевались?
Сын не ответил. Он, перебирая всю пачку, одну за другой внимательно рассматривал бумаги. Закончил, пошевелил губами и произнес:
- Папань, а тут крайняя дата – весна двадцать девятого года. И все в СССР и РСФСР выданы.
- И что? – поинтересовался тот, но тут же в глазах его блеснуло понимание.
Волков-старший быстро поднял купюры и также внимательно, как только что делал сын, принялся их изучать.
- Крайняя – двадцать седьмого года, – сообщил он, закончив осмотр. – И что? Ты хочешь сказать, что?..
- Очень не хочу, но так получается, – вздохнул младший. – Интересно, и как мы теперь?
Отец отошел от выставки трофеев, одним движением подтянул к берегу относительно сухое, не до конца обомшелое бревно и уселся на него, спустив ноги в сапогах в прохладное августовское болото. Он закурил и надолго замолчал, разгоняя струями голубоватого дыма свирепых карельских комаров.
- Я правильно понимаю, что телефоны у нас обоих не работают? – запустив в болото очередной окурок, спросил он, не оборачиваясь.
Всеволод-младший понимал, что его не видят, но на всякий случай кивнул:
- Угу.
Снова долгое молчание…
- Ну, тогда давай соберем бабло, бумаги и прочие трофеи в рюкзаки. И попробуем выработать план действий в нынешних, не до конца понятных условиях, – подвел итог своих размышлений Всеволод-старший поднимаясь.
Они быстро собрали вещи, предварительно привязав набитые землей иссеченные картечью рубахи и френчи к телам убитых, спустили обоих в болото, пронаблюдали, как чавкнула и запузырилась трясина, после чего сели к костру.
- Пожуем, или сразу думать? – спросил отец.
- Сразу, – вяло махнул рукой сын. – Бать, кусок в горло не лезет…
- Бывает, – кивнул старший Волков. – Ну, тогда слушаю твое виденье ситуации…
Младший Волков сперва закурил, а потом сообщил, что по всем признакам, они перенеслись в прошлое. Причем, судя по датам, что на бумагах у покойных шпионов («А кто они еще могут быть? Контрабандисты? Не делайте мине смешно, как говорят в Одессе! – Согласен») и климатическим условиям окружающей среды, на дворе – август двадцать девятого года. И ему очень хотелось бы узнать, что известно про данный период истории их Советской Родины, потому как ему это в школе не преподавали, а старшее поколение в лице отца вот именно про это время почему-то ничего никогда не рассказывало.
Старший хмыкнул, потом признался, что и сам про это время ничего уж такого особенного не знает. Нет, он в курсе, что уже год, как принят Первый Пятилетний план, что в этом году был или будет инцидент на КВЖД и еще кажется дебил Примаков именно в двадцать девятом вторгался в Афганистан… Уже пару лет как строят Днепрогэс и Турксиб. Строительство Магнитки и Кузнецкстроя то ли началось, то ли вот-вот начнется, до начала строительства Беломорканала еще чуть ли не два года, а до Комсомольска-на-Амуре – все три…
- Вот, пожалуй, и все, – он задумчиво почесал бритую голову. Волков-старший рано поседел – сказались авантюры молодости, и весьма комплексовал по этому поводу. Но красить волосы считал недостойным мужика, а потому брился каждый день, и даже освоил настоящую, клинковую бритву. – Что еще добавить? Ну, кулаки еще кое-где шалят, в Средней Азии басмачей добивают. Теперь, кажись, точно – все!
- А нам тогда что делать? На Днепрогэс наняться?
- Можно и на Днепрогэс, но мне как-то не улыбается землю в тачке возить. А на другую должность ни меня, ни тебя не возьмут: со строительным образованием у нас туго.
- Слушай, а давай в Москву, а? Напишем заявления, что паспорта на охоте потеряли…
Отец внимательно посмотрел на него и спокойно сообщил, что внутренние паспорта в СССР появились в тысяча девятьсот тридцать втором году, и стыдно не знать таких вещей. Сын вернул взгляд с несколько обалделым видом:
- А прописка как же? Ее тоже не было?
- Была. Приходишь к управдому и сообщаешь о себе все, что надо.
- А если соврешь?
- Значит, соврешь. Проверять особенно не станут, хотя вот в Москве как раз могут и проверить. Столица как-никак…
Волков-младший задумался, а потом спросил, потребуют ли при приеме на работу у отца диплом о высшем образовании. После информации о паспортах и прописке он уже представлял себе ответ, так что не сильно удивился, узнав, что диплом, в принципе, нужен, но если сказать, что он пропал во время Гражданской войны, то поверят. Разве что спросят: какой конкретно ВУЗ заканчивал и в каком году…
После получаса непрерывных вопросов младший наконец выдохся, и слово взял отец. Он заметил, что их одежда совершенно не соответствует периоду конца двадцатых годов двадцатого века. Разве что брезентовые плащ-палатки да берцы особенных вопросов не вызовут, хотя…
