Цвет моего забвения - [3]

Шаг, ещё один. Тишина отзывается эхом. Оно, сливаясь с шорохом камушков под подошвами, напоминает зловещий шёпот. Словно невидимый преследователь, готовый в любой момент схватить, тащится за мной по пятам. Хочется выглянуть в пролёт между лестницами, чтобы прогнать глупые домыслы, но страх держит меня вплотную к стене. Будто из грязного прогала может высунуться рука неведомого монстра и уволочь за собой.

Последние ступеньки остаются позади, и я оказываюсь на этаже. Некогда красная восьмёрка смотрит на меня с облупившейся стены. Две окружности, похожие на раскрытые рты, дразнят. «Вот женщина, которая не помнит своего имени! — словно бормочут они. — Давай назовём её никто?!» Я трясу головой, пытаясь справиться с навязавшейся иллюзией. Это слишком похоже на помешательство. Или на сумасшествие в фазе разгара.

Только вот образы, порождённые моим больным воображением, правы. Я — никто. До тех пор, пока не вспомню хоть что-то. Но пока у меня нет зацепок.

Слева в стену врезаются два дверных проёма. Один, с покосившимся номерком 74, закрыт наглухо. Тот, что чуть правее — распахнут. За порогом господствует абсолютная темень.

Преодолев ужас, вдыхаю поглубже и захожу в квартиру. Тишина пахнет тряпками и грязью. В тяжёлом смраде сквозит неуловимая живая нотка. Словно здесь коротает дни одинокое животное: кот или собака. И лишь когда я поднимаю руки в попытке ощупать окружающую обстановку, до меня доходит, в чём дело. Крик застывает на губах, когда с потолка срывается стайка летучих мышей. Едва коснувшись моего лица крыльями, зверьки вылетают в проём и уносятся наверх. Следом выбегаю и я. Нужно опасаться таких мест: эта живность может и бешенство переносить.

Отдышавшись, возвращаюсь на площадку и осторожно поднимаюсь выше. Лестница под ногами местами обрушилась, обнажив сетку металлических опор. По уцелевшим ступенькам бегут поперечные тени. Поднимаю голову и замечаю, что следующая площадка — последняя. От самого её края под потолок поднимается ажурная лестница из арматур. Противоположный конец сооружения упирается в чердачное окно.

Я зачарована кружевными тенями, что пляшут под потолком. И делаю несколько шагов, не глядя под ноги. Дальше всё происходит мгновенно: я даже не успеваю сообразить, в чём дело.

Тугая хватка вокруг правой лодыжки, резкая боль, и мир перед глазами переворачивается. Я слышу, как плещется вода в рюкзаке, а потом лямки резко оттягивают мне плечи. Чёрный проём заброшенной квартиры вдруг наклоняется и опрокидывается. Стены вертятся вокруг каруселью, а ступеньки неожиданно оказываются над головой. Меня словно подкинули в воздух, заставив зависнуть в наивысшей точке! Сердце сжимается в комочек, забыв сделать удар, и саднящая боль наводняет грудь. В отчаянии я машу руками, но лишь бьюсь как рыба, пойманная на крючок. Я не могу прервать этот полёт… или это падение.

Моё тело качает в невесомости. Интуиция твердит, что я вот-вот рухну вниз, но… Ничего не происходит. Лишь колебания становятся тише и размереннее. Оправившись от шока, опускаю голову. Вернее будет сказать, поднимаю. Ибо далеко под ногами — пласт выбеленного некогда бетона, перечерченный ржавыми разводами.

Я, наконец, соображаю, в чём дело. Верёвочная петля удерживает мою лодыжку! Трос подходит к балке под потолком подъезда, перекидывается через неё и убегает в неизвестном направлении. Я болтаюсь вверх тормашками!

Домыслы никак не желают сплетаться воедино. Да и не до размышлений мне сейчас: пришло время поминать всех богов и философствовать о бренности бытия. Всё становится куда интереснее и загадочнее. Ну не развлекаться же я сюда пришла?!

Кровь приливает к голове, отзываясь гудением в висках. Шея напрягается: кажется, позвонки вот-вот захрустят, ломаясь. На глаза накатывает чернота. Я пытаюсь открыть рот и закричать, но голос дребезжит и сипит. Попробуйте-ка сказать что-нибудь, вися вверх ногами!

Верёвка поворачивает меня по кругу, и я вижу ту самую лестницу из арматур точно напротив лица. Протягиваю к ней руку в надежде зацепиться за перекладину, но тщетно. Не хватает пятнадцати-двадцати сантиметров. Будь я чуть покрупнее — дотянулась бы точно!

Сплетаю ноги русалочьим хвостом и начинаю раскачиваться: скорее, машинально, нежели намеренно. Кажется, что ступеньки внизу елозят туда-сюда, как эскалатор. Невесомость принимает меня и становится почти родной. Набрав амплитуду, я снова тянусь к лестнице. Пальцы почти касаются заветного металла, но верёвка в последний момент перекручивается, отворачивая меня лицом к окну.

Я дёргаюсь, как крыса в мышеловке. Рюкзак за спиной мешает, как никогда, но я не рискую его сбросить. Голова тяжелеет, превращая реальность в размытое подобие дурного сна. Звон в ушах переходит в гул на низких тонах. Это слишком похоже на финал. Конец моей разорванной книги, от которой осталась одна лишь обложка!

Именно в этот момент пустота прошлого нагнаивается и даёт прорыв. Я вижу вокруг бесконечную мутную синь с разводами багрянца — такую же мутную на вкус. Синь пахнет тиной, болью и отчаянием. Я захлёбываюсь ею, и она холодом вливается в меня, наполняя и опустошая одновременно… Давно ли это было? И со мной ли?