Цвет моего забвения - [21]

Мы встречаемся в выходной в городском сквере, спрятавшемся в кольце из высоток. Земля усыпана разноцветными листьями, а небо, повисшее на ветках, звенит голубизной. Фотограф — мужчина приятной, но холодной наружности — представляется, как Терри. Сначала я не могу раскрепоститься и отпустить собственную тушу в свободный полёт. Но Терри шутит, улыбается и даже хвалит меня. Я быстро понимаю, каких ракурсов он ждёт, и стараюсь соответствовать изо всех сил. К концу фотосессии я уже не думаю о том, что где-то приняла не ту позу или поставила ногу не так. Но после того как затвор щёлкает в последний раз, тоска возвращается и садится на грудь. Одна лишь мысль о том, что я могу увидеть на фотографиях, заставляет сердце съёживаться.

— Можно облегчить тебе задачу? — спрашиваю я Терри. — Я хочу взять фото без обработки и отредактировать их сама.

— В чём дело? — Терри обескуражен.

— Я немного недовольна своей внешностью, — ха! «Немного» это слабо сказано! Знал бы он, что я совершенно себя не принимаю! И что сейчас, после того, как волшебные мгновения истекли, думаю о том, не отвратительна ли ему родинка на моём подбородке. — И хотела бы видеть себя на снимках… хотя бы симпатичной.

Ветер вторит мне, гудя в ветвях. С каштанов летят пятипалые листья. Я понимаю, что моя проблема — не конец света, но для меня она постыдна и омерзительна. Как венерическое заболевание или вши. Даже мысли о ней отвратительны до дрожи! И я, скорее, убегу отсюда, чем буду обсуждать её с мужчиной, которого знаю лишь два часа без поправки на трёхминутный телефонный разговор.

— Ты слишком самокритична, Аресса. Ты — красивая женщина. Видела бы ты себя со стороны!

— Я каждый день гляжусь в зеркало, — огрызаюсь я. — Не нужно отрицать, что белое — это белое, а чёрное — это чёрное.

— Есть множество цветов помимо белого и чёрного, — Терри разводит руками. — И каждый из оттенков прекрасен!

— Не нужно издеваться, — мямлю я в ответ.

Звук, вибрируя, пролетает сквозь зубы. Мурашки поднимаются по плечам. Я чувствую раздражение и страх. И уже жалею, что согласилась на рисковую затею.

— Хорошо, — он неожиданно меняется в лице. Оттенок его кожи становится ещё более холодным — звёздная пыль на лунном полотне. — Я не буду обрабатывать фото. Я позвоню тебе, когда ты сможешь всё забрать.

Терри разворачивается и уходит. Без прощания. И без прощения. Уплывает в плен городских высоток, утопленных в красно-оранжевом мареве деревьев. Я долго смотрю ему вслед, словно он унёс с собой важную часть меня. Потом, спотыкаясь, возвращаюсь по увядающему разнотравью к машине.

Уже когда я вклиниваюсь в пробку у разъезда, в голову приходит робкая мысль. От одного прикосновения к ней становится тепло и спокойно. Что, если Терри действительно считает меня симпатичной? Ведь у людей разные вкусы. Я вспоминаю потрёпанного плюшевого мишку без одного глаза, с которым любила играть в детстве, и губы растягивает улыбка. Даже на самый уродливый товар в итоге найдётся покупатель…

Я улыбаюсь, как глупая, и не замечаю, как загорается зелёный свет. Поворачиваю ключи — и глохну! Пытаюсь завестись снова — мощный толчок кидает меня на руль. Надо же, забыла выжать сцепление. Из головы начинают вылетать элементарные вещи. И осень вдруг расправила морщины и заиграла красками весны. Интересно, почему?

Громко сигналя, меня обгоняет внедорожник с красавицей-блондинкой за рулём. Лицо владелицы сморщено гневом и яростью. Но мне кажется, что это немое отвращение. Жуткая эмоция от того, что пришлось проехать рядом с уродливой до омерзения женщиной. Я показываю блондинке язык. Становится легче.

Вырулив на шоссе, я пытаюсь вернуться к тёплой мысли. В памяти всплывает инцидент с блондинкой, и разум пытается раскрошить надежды в прах. Поддаваясь ему, обречённо вздыхаю. Не стоит думать о том, чего у тебя никогда не будет. Кому нужны журавли в небе? Лови синиц!

Только в этот момент я понимаю, что не согласна ни на синицу, ни на тысячу голубей. Пусть журавль будет выдуманным, пусть! Если мне так спокойно и хорошо от того, что он в небе, я не стану требовать большего.

Терри звонит через три дня. Он разговаривает так, словно ничего не произошло. Мы встречаемся на том же месте, в то же время. Краски осени зардели ещё ярче, только небо провисло и посерело. Терри принёс с собой конверт из крафт-бумаги: слишком большой для минидиска с фото.

— Аресса, — говорит он. — Твоё желание, конечно, закон, но я всё-таки обработал твои фото.

— Я же просила не делать этого!

— Я просто хотел показать тебе, какая ты на самом деле красивая.

Ярость вспыхивает внутри, опаляя щёки. Стараясь сдерживаться, забираю конверт. Благодарю Терри за терпение. Он улыбается в ответ, и внутри снова разгорается пожар. Мой воображаемый журавль…

Возвращаясь к машине, я думаю, что мне делать с фотографиями. Решаю в итоге, что достану минидиск с исходниками вслепую, а обработанные фото выброшу в урну, запечатав конверт.

В машине я осторожно приоткрываю клапан и просовываю руку в черноту. Сразу нащупываю носитель и тяну его наружу. Неловкое движение — и бумага, шурша, рвётся. Фотографии сыпятся мне на колени. Я пытаюсь отвести взгляд, словно передо мной вырезки из порножурналов, но не могу. Глянцевая яркость притягивает и манит. И, спустя несколько мгновений, я уже держу в руках фотографии, жадно разглядывая.