Цвет абрикоса - [6]

— Уповаю, что наставник посвятит меня и передаст названные рецепты.

— Мы так неожиданно и счастливо встретились, что не нужно повторять о вашем желании получить их от меня. Тем более что правила пользования этим снадобьем при мне. Вот уже десять лет как я оставил любовные утехи, опасаясь навлечь гнев небес. Ибо если идти по стезе наслаждений, то, по крайней мере, чувства двоих должны петь в унисон. В ином разе это блуд, не более. Потому и говорю: прежде чем пользоваться рецептами, сотворите моление божествам с курением и достойным подношением. Сие снадобье, называемое «весеннее заблуждение ласточек», требует полной осторожности. В весеннюю пору, когда пурпурные ласточки строят под стропилами гнезда и кладут яйца, будьте начеку и наблюдайте за ними. Когда насиженные яйца вот-вот проклюнут птенцы, обмажьте гнездо для прочности глиной и не позволяйте самцу и самочке проникать в гнездо, тогда через три дня едва вылупившиеся птенчики погибнут. После осторожно выньте их из гнезда и тщательно соберите само гнездо. Оторвите головки у птенцов и заверните их в одну бумажку, на коей напишите «Наружное». Тельца птенцов заверните в другую, на коей напишите «Внутреннее». Потом возьмите глиняную корчагу и положите в нее трупики, заройте на перекрестке дорог, по которому никто не ходит. Предварительно прикройте корчагу куском черепицы. Ровно через семь дней выройте ее и, принеся домой, поставьте на огонь. Мужские и женские особи парьте отдельно. То, что предназначено для наружного употребления, соберите отдельно, что для внутреннего — тоже отдельно. Перед тем как принимать, разомните снадобье в пальцах левой руки и после этой же рукой всегда и берите. Этим снадобьем можно посыпать голову женщины, лицо или все тело, и, едва минет полночь, она сама пожелает изведать ваши объятия. Ежели перед тем она покинула вас, то непременно вернется. Пока пользуетесь средством, соблюдайте крайнюю осторожность, а когда оно не будет вам нужно, не забудьте передать секрет другому человеку.

Все сказанное Юэшэн тщательно записал. Он встал с циновки и отвесил наставнику глубокий поклон в знак благодарности. Вань Нацзы достал из рукава пилюли «сань-цзы-дань».

— Эта киноварь приготовлена совсем недавно. Передаю вам и порошок из ласточек.

Студент ликовал. Он благодарил и благодарил наставника без конца. Вань Нацзы простился и ушел. Студент прожил в обители еще дней десять, а потом вернулся в Гуанлин.

Получив любовное зелье и узнав секреты искусства любви, студент решил испробовать их на деле. И вот, прихватив с собой толику заветного зелья, он вышел из дому. Миновал Пошлинные ворота и скоро оказался в квартале певичек. Здесь в пятом переулке жила его давняя подружка Сюэ Мяонян, самая знаменитая блудница Пинкана.

Увидев входящего к ней студента, Мяонян кокетливо улыбнулась и заметила:

— Ба! Господин студент! Полгода ко мне не заглядывали! Отчего же?

— А все дела, дела. Вот выдалась свободная минута, и зашел повидать. — Мяонян принесла ему чаю. Юэшэн незаметно положил на язык три пилюли, и тотчас с ним произошло нечто невообразимое: едва снадобье достигло желудка, его нефритовая плоть сотряслась, восстала и стала твердо стоящей. Притом разгорячилась, точно раскаленное железо.

Мяонян и Юэшэн переругивались недолго. Взявшись за руки, они вошли за полог. Сняли платье и возлегли. Мяонян была чрезвычайно бела кожей, телом пышна и гладка, точно умащена притираниями. Она охотно легла в постель и, раздвинув «золотые лотосы» — крошечные бинтованные ножки,[12] вскинула их на плечи студенту. Тот, не тратя время попусту, погрузился в нее. Проникнув в цветущие чертоги, он еще более взыграл духом и пустился в бой с оружием наизготове. Мяонян тотчас уловила в его поведении нечто новое, а именно ощутила в себе некое орудие, которое доставляло ей невыразимую радость. Мягким и кокетливым голосом сказала Юэшэну:

— Сегодня ваша штуковина подобна факелу и вовсе не похожа на то орудие, коим вы обладали прежде. Сколь верно гласит древнее речение: «Когда трое не видят того, что очевидно, пусть выколют себе глаза — тогда увидят».

— У великого таланта всегда много обликов, — ответил тот, и с этими словами он с неудержимой энергией принялся вставлять и вытаскивать из нее свой посох.

Мяонян вихляла и раскачивала бедрами. Из лона непрерывным потоком истекала влага естества. Ноги и руки были раскинуты, а в головке у нее вертелась одна мысль: «С давних пор, как я стала «цветком, над коим стелются туманы», многие доставляли мне удовольствие. Но никогда прежде мне не было столь хорошо».

Только около полудня Мяонян была полностью ублаготворена. Но когда подошло время зажигать светильник, Юэшэн вновь вдохновился и, воспрянув духом, снова и снова начал метать стрелы.

— Не возвращайтесь домой, — предложила Мяонян студенту. — Останьтесь у меня. Есть у меня к вам разговор.

Юэшэн склонил голову в знак полного согласия. Влюбленные, как говорится, на время «отвели солдат и сняли латы», пригубили вина, откушали яств, а потом возлегли на изголовье и снова «воодушевили полки». Мяонян проявила огромную заинтересованность в любовной игре. Она крутила под ним бедрами и желала получить от студента все, на что тот был способен. Его жезл возрос и стал невообразимо тверд, он погружал его и вытаскивал, напрочь затыкая собой вход в нефритовые чертоги. Мяонян охала и ахала, но от студента не отлипалась. Когда действие киноварного порошка кончилось, студент спустил тетиву. Влага естества изливалась толчками, словно то был бьющий из-под земли горячий источник, обжигающий и едкий.