Цурюк - [20]

Иосиф Виссарионович, улыбнувшись уголками глаз, выпустил Севино хозяйство и покачал у него перед носом мудрым указующим пальцем. За что, в сущности, можно не любить их — богоизбранный, хороший народ… А с Бабелем у ЦК ещё будет отдельный разговор.

Живое Ленинское слово. Стенограмма:

— В итоге для победы Революции нам необходимо за два года гражданской войны сжечь всю вашу нах тупорылую хотелку, всю вашу классовую зависть и жабу, товарищи михельсоны! Порчей разорву ваше прошлое и будущее!!! Чтобы кинуть вас в чистилище бытия, это без обид… Потому что умереть сейчас — значит воскреснуть. Уже свободными — без совести, без богов, без попов! Тупо, архибезжалостно, на расколбасе! Были ничем — стали всем, сами себе боги и попы! Кто против? Воздержался? Воздержавшихся завтра ликвидируем уже сегодня! Баржами топить черносотенцев в Каме и Волге! Что, товарищ Каплан, — спишем миллион жмуров на диалектику? Ваше слово — прошу! — заложив пальцы за жилет, страшный шут по-монгольски ощерился в зал.

«Откуда он знает мою фамилию? Ведь это невозможно…». 

«Пошла!» — Блюмкин из-за кулис мягко придал ей толчка под зад.

Близорукая Дора без усилия протёрлась между кожаными спинами чекистов. Латыши тоже, видимо, в теме — раздались перед ней странно легко. Пенсне у неё зачем-то отнял в подсобке Яша, вручая браунинг. Сквозь колышущуюся серую массу неумело ряженная под пролетарку девушка с трудом различила галстук в крупный горох на груди демона.

«Так вот откуда пошло «шут гороховый.» Боже сил, укрепи мою руку! Пули ведь ненастоящие — он сказал, фабрики «Красный треугольник», резиновые… Проучу урода синяками — и весь этот «кошемар» мигом закончится, меня отпустят домой, к маман… И почти ничего ведь у нас с Яшей до свадьбы не было! Всё у нас впереди, обвенчаемся у русского батюшки…».  — Шагнув вперёд, Дора выхватила из ридикюля воронёного дружка и, обняв левой кистью суставы правой снизу, стала, зажмурясь, раз за разом давить указательным на спуск, с упором локтями в живот, как учили в кремлёвском тире… Дым заволок обзор, в наступившей тишине мишень обвалилась кучей на чугунный пол… На хрупкую Дору, разом смяв, кинулись с криками латыши охраны в чёрных вонючих кожанках…

С рассветом месиво, оставшееся от «эсерки Каплан», (переименованной посмертно ради англоманской прихоти Якова Свердлова в «Фанни»), было сожжено в бочке с мазутом у стен древнего Кремля его бессменным комендантом тов. Мальковым при содействии двух тульп и поэта Демьяна Бедного.

Тело же тов. Ленина, пронзённое ядовитыми пулями мировой буржуазии в шею и грудь, было срочно доставлено на автомобиле в Горки, под надзор лучших из тех, кого удалось поймать, царских спецов. Про Мейерхольда в суете забыли — еврейское счастье и на сей раз не подвело шоумена.

Прощённый за скандальное убийство графа Мирбаха Блюмкин, кляня скупость своего сановитого тёзки Я.М.Свердлова, той же ночью с документами на имя Исаева отбыл литерным поездом в Цюрих — вдохнуть альпийского озона. На Белорусском вокзале его провожал сухощавый козлобородый мужчина в длинной шинели до пят.

— Бубен бубном, а Семёна доставь живым. Догадываешься, почему прошу?

Яков индифферентно пожал плечами. Догадываются лохи.

— Не то, что ты подумал, — в глазах Дзержинского вспыхнула мудрая искорка иронии. — У него очень звучная фамилия, не находишь?

— Восточный фронт? Тачаночное войско Петра Будённого? Простите, но это же смех на палочке, скоморошество.

— Как выяснилось, скорее грех, чем смех. Вот, прочти, — Блюмкин пробежал глазами текст загрифованной телеграммы:

«будённый откинул войска сибирской директории сто пятьдесят вёрст тчк его бандой захвачен белый бронепоезд квч единая россия квч тчк что делать впр юровский».

— Понял. Только при чём здесь наш Сёма-танцор? Он же просто однофамилец того настоящего Будённого.

— Как знать, как знать…

— Я понял вашу мысль, Феликс Эдмундович. Доставлю живым или здоровым, едрёна матрёна. Надеюсь, с коня он у вас падать не будет.

— Будет — привяжем за ноги мёртвого, опыт есть. Словом, удачи тебе, брат Яков, езжай с Богом, — длинная фигура великого инквизитора растворилась в ночи за окнами. Паровоз страшно закричал и тронулся сквозь ненасытную средневековую тьму — на запад.

* * *

— Итак, вы — Будённый? — широко расставленные глаза доктора Штайнера, казалось, пронзали душу насквозь. — Это случайно не ваш родственник в России громит тачанками Добровольческую армию?

Секунду подумав, Семён решил, что такое родство ему будет с руки — толика демонизма в глазах гнилой Европы никому ещё не навредила.

— Брат, — небрежно бросил он, раздув щёки. — К сожалению, Пётр с детства предпочитает силовые методы…

— Ясно, — усмехнулся немец, — за соседним столиком тоже двое таких сидят. Здоровяк и с ним слепой усач в котелке. Не крутите головой — могут обидеться. Итак, мистер Пью не врал — Бубен у вас?

— Сперва назовите вашу цену, доктор. И помните — у нас с братом длинные руки.

— Странная анатомия у вас, славян — длинные руки, короткие ноги… — Штайнер извлёк из кармана красивый шарик на нитке и принялся раскачивать его перед глазами Семёна. Сразу же реальность сделалась зыбкой, как кисель, лица посетителей превратились в похабные хари и начали злобно кривляться.