Curiositas. Любопытство - [6]
Данте умер в изгнании, в Равенне, 13 или 14 сентября 1321 года, успев запечатлеть в последних стихах поэмы свое видение предвечного Божественного света. Ему было пятьдесят шесть лет. По свидетельству Джованни Боккаччо, он начал писать «Божественную комедию» незадолго до высылки из Флоренции, и ему пришлось оставить в городе первые семь песней «Ада». Боккаччо рассказывает, что некто искал в бумагах в доме Данте какой-то нужный документ, обнаружил рукопись, с восхищением прочел ее, не зная, кому она принадлежит, и отнес показать одному «довольно известному» флорентийскому поэту, который догадался, что перед ним сочинение Данте, и сумел переправить находку автору. Со слов все того же Боккаччо, Данте тогда пребывал в имении Мороэлло Маласпины в Луниджане; Маласпина получил рукопись, прочел ее и стал умолять Данте, чтобы тот не бросал этот грандиозный труд. Данте внял уговорам и начал восьмую песнь «Ада» словами: «Скажу, продолжив…»[26]. Такая вот история.
Уникальные литературные труды как будто требуют необычных легенд, связанных с их созданием. Жизнеописания Гомера-фантома наполняли волшебством, чтобы показать источник мощи «Илиады» и «Одиссеи»; Вергилию приписывали дар черной магии или называли его предтечей христианства, поскольку читатели полагали, что обычный человек не мог написать «Энеиду». Следовательно, как бы ни создавался шедевр, когда он завершен, происходит нечто еще более удивительное. Боккаччо рассказывает, что, пока шла работа над «Божественной комедией», Данте периодически отсылал одному из своих покровителей, Кангранде делла Скале, от шести до восьми завершенных песней. В итоге Кангранде получил весь труд, за исключением последней тринадцатой песни «Рая». Многие месяцы после смерти поэта сыновья и ученики перерывали его бумаги и пытаясь выяснить, завершил ли он недостающую песнь. Ничего не обнаружив, как пишет Боккаччо, «они пришли в ярость оттого, что Господь не дал ему прожить в этом мире довольно времени, чтобы завершить то немногое, чего еще не было в этом труде». Как-то ночью Якопо, третьему сыну Данте, приснился сон. Он увидел, как к нему в белом облачении приближается отец, и лицо его сияет загадочным светом. Якопо спросил, означает ли это, что он все еще продолжает здравствовать: так оно и есть, отвечал Данте, но только в истинной, а не в нашей жизни. Тогда Якопо поинтересовался, окончил ли отец «Божественную комедию». «Да, – отвечал тот, – окончил», – и отвел сына в свою бывшую почивальню, где приложил его руку к стене и, указав на определенное место, объявил: «Здесь вы найдете то, что ищете». Якопо проснулся, позвал одного из бывших учеников Данте, и за висящей на стене драпировкой они обнаружили нишу, а в ней – покрывшиеся плесенью листы с текстами, которые и были недостающей песнью. Стихи переписали и отослали Кангранде, как делал Данте. «Так, – по словам Боккаччо, – было собрано воедино творение, над которым Данте трудился столько лет»[27].
Рассказ Боккаччо, который сегодня кажется не столько изложением фактических событий, сколько красивой легендой, придает величайшему, пожалуй, поэтическому творению соответствующий магический ореол. И все же ни неопределенность судьбы прерванного труда в начале, ни радостное открытие в конце не позволяют читателю понять, как сложилось это произведение. История литературы богата сюжетами, в которых авторы, оказавшись в безвыходной ситуации, умудрялись создавать шедевры. Овидий замыслил свои «Тристии» («Скорбные элегии») в Томах, сущей дыре, Боэций писал «Утешение философией» в темнице, Китс сочинял последние стихотворения в чахоточной лихорадке, Кафка строчил текст «Превращения», сидя в общественном коридоре дома, где жили его родители: все это противоречит представлению, будто писатель может писать лишь в благоприятных условиях. Для Данте, впрочем, события складывались особым образом.
В конце XIII века Тоскана раскололась на два политических лагеря: гвельфов, лояльных папе, и гибеллинов, приверженцев имперской власти. В 1260 году гибеллины одолели гвельфов в битве при Монтаперти; через несколько лет гвельфы начали возвращать себе утраченное влияние и в конечном итоге вытеснили гибеллинов из Флоренции. К 1270 году город стал полностью гвельфским и останется таковым до конца дней Данте. Он родился в 1265 году, и вскоре флорентийские гвельфы разделились на «черных» и «белых» – на этот раз скорее по родовой принадлежности, нежели по политическим взглядам. 7 мая 1300 года Данте участвовал в посольстве в Сан-Джиминьяно, представлявшем интересы правящей «белой» фракции; через месяц его избрали одним из шести приоров Флоренции. Данте, полагавший, что Церковь и государство не должны вмешиваться в какие-либо другие сферы жизни, возражал против политических притязаний папы Бонифация VIII; так что когда осенью 1301 года в составе флорентийского посольства его отправили в Рим, ему было приказано остаться при папском дворе, в то время как другие посланники вернулись домой. 1 ноября, в отсутствие Данте, безземельный французский принц Карл де Валуа (которого Данте презирал как ставленника Бонифация) прибыл во Флоренцию, якобы намереваясь восстановить там мир, но на самом деле – чтобы впустить в город изгнанных «черных». Следуя за своим предводителем Корсо Донати, «черные» пять дней грабили Флоренцию и убили немало горожан, отправив выживших «белых» в изгнание. Со временем высланные представители «белых» гвельфов стали ассоциироваться с фракцией гибеллинов, а власть перешла к обосновавшемуся во Флоренции «черному» приорату. В январе 1302 года Данте, который, вероятно, все еще находился в Риме, был приговорен приоратом к ссылке. Позднее, когда он отказался выплатить наложенный на него штраф, приговор, предполагавший двухлетнее изгнание, был изменен: теперь за возвращение во Флоренцию его могли сжечь на костре. Все его имущество было конфисковано.
