Crazy - [17]

Выпиваю еще один глоток пива. От этого все становится проще. А потом снова смотрю на Анну. Она надела черную футболку. Love is a razor[2] — складывается из желтых букв с завитушками. Может быть, это и так. А может, и обычное дерьмо. Love — это не razor и не что-нибудь еще. У Love нет определений. Love значит трахаться, сказал бы Янош. Но мне так не кажется. Я думаю, что Love — это что-то большее. Трахаться есть трахаться. A Love другое. Может быть, музыка. Но музыка — это лучшее, что есть на свете. По крайней мере, так говорил Фрэнк Заппа. Кажется, я пьян. Иначе откуда здесь музыка? Ах да, Мален поставила диск. Как раз «Роллинг стоунз» — «I can’t get no satisfaction». Со своими трусиками и длинными ногами Мален вприпрыжку возвращается к Яношу. Садится. Выпиваю еще пива. Оно начинает мне нравиться. Становится весело. Сам не знаю почему. Сразу же отпиваю еще. Мария склоняется надо мной. Великолепное ощущение. Она хочет взять несколько чипсов. Флориан считает, что чипсы и алкоголь — это смертельная комбинация. После этого сразу же хочется блевать, так он утверждает. Но тем не менее я позволяю Марии сожрать эти чипсы. Представляю себе, как она наклоняется над унитазом. Не могу удержаться от смеха. Делаю еще глоток. Банка пуста. Смешно. Ведь я ее только что открыл. Ну да. Я ведь уже говорил, что не привык пить. Наверное, поэтому я не привык и к тому, что банки так быстро пустеют. Беру еще две. Они последние. Заначу на потом. Ставлю их на пол. Потом кладу сверху бумажный платок. Мне ведь не хочется, чтобы кто-нибудь выжрал мою добычу. Я бы, наверное, пожалел. Янош уже поглядывает вокруг. Наверняка он выпил много. А хочет еще больше. По нему сразу заметно. В уголке рта у него дымится сигарета. Комната большая, и окна открыты. Никто не учует запах так быстро. Я тоже вытаскиваю сигареты. Пачка еще почти целая. Мария тоже хочет закурить. Прикуриваем одновременно. Мария трясет спичкой. Огонек гаснет. Она меня обнимает. Поет «АББА», «The Winner takes it all». Замечательный сингл. Но почему-то смешной. Хотя при этом и жутко печальный. И здесь тоже поют о разлуке. Я думаю, эта тема меня просто преследует. Нужно было позвонить домой. Только чтобы убедиться, что они не проломили себе головы. Но не сейчас. Сейчас ночь. А кроме того, Мария так близко. Она почти лежит на мне. Чувствую запах ее кожи. Парфюм, пробуждающий мечты. Слегка сладковатый. Похоже на Рождество. Запах елки или печенья. Вспоминаю последнее Рождество. Собрались все. Даже мой дядя. Я люблю своего дядю. Но все его только ругают. Считается, что если он вдруг понадобится, то его никогда нет. Но если он нужен мне, то он всегда тут как тут. Даже в Рождество. Он работает в одной из крупных ежедневных газет. Большинство огромных репортажей на третьей странице пишет он. Иногда он берет меня с собой в редакцию. Мне это нравится. Все люди там работают за большими столами. Им приходится рассказывать обо всем на свете. Я бы не смог. Не умею писать даже обычные школьные сочинения. Как раз на прошлое Рождество мы решили попытать счастья в интернате Нойзеелен. Решение казалось мне неудачным. Мне надарили кучу подарков, имеющих отношение к Нойзеелену. Постер региона, шмотки для всяких торжественных случаев, мешочек с умывальными принадлежностями и т. п. И еще я получил пачку наклеек. Ими я имел право оклеить все что угодно и написать свое имя. Бенджамин Леберт. Господи, я так боялся сюда ехать! И — боже мой! — я все еще боюсь здесь жить. Прошло два дня. Два дня и полторы ночи. А я уже в комнате девушек, и одна из них лежит прямо на мне. Может быть, это прогресс. Она щекочет мне шею. Ощущение несколько странное. Ведь я едва знаю эту девицу. Ну да ладно. Янош говорит, что интернатские красотки бывают весьма общительны. Особенно новенькие. Ведь здесь нужно быть немного не собой. И тогда все получится. Что имел в виду Янош, когда говорил, что «нужно быть немного не собой»? Я же такой как всегда. Или я всегда другой? Почему эта девушка лежит на мне? Потому что налакалась? Какая разница! Главное, что она лежит на мне. Делаю еще глоток пива. Собираюсь что-то сказать. Но Мария меня опережает. Забываю про собственные потребности.

— Мне говорили, что ты не такой, как все, — говорит она.

— Не такой, как все? Ну да, я инвалид. Наверное, это и есть «не такой, как все».

Затягиваюсь сигаретой. То же самое делает Мария. Ее полные губы вытягиваются в трубочку. Смотрится очень сексуально. Отпиваю еще глоток пива. Банка пуста. Открываю следующую. Мария встает. Хочет взять еще несколько чипсов. В колеблющемся пламени свечи вижу ее тело. Сразу же она снова ложится ко мне. Животом чувствую ее едва прикрытые соски.

— Мне говорили, что инвалиды тоже всего лишь люди, — говорит она.

— Забавно, тебе так много рассказывают, — откликаюсь я. — Мне никогда ничего не рассказывали. Мне приходилось до всего допирать самому. На фиг. Ты права. Инвалиды тоже только люди. Хотя и немного странные.

Звучит «Knocking on Heaven’s Door». Как раз сейчас у меня нет настроения слушать такие песни. И все равно она очень хорошая. Ведь это текст старика Боба Дилана. Во мне все ширится какое-то забавное ощущение. Еще глоток пива.