Covid 19: Великая перезагрузка - [64]
В эпоху сразу после пандемии, после первой волны в начале 2020 года и в то время, когда многие экономики по всему миру скатываются в глубокую рецессию, перспектива более жестких блокировок кажется политически немыслимой. Даже самые богатые страны не могут «позволить» терпеть изоляцию бесконечно, даже год или около того. Последствия, особенно с точки зрения безработицы, будут ужасающими, приведя к драматическим последствиям для беднейших слоев общества и благосостояния людей в целом. Как сказал экономист и философ Амартия Сен: «Болезнь убивает людей, а отсутствие средств к существованию также убивает людей».>[147] Поэтому теперь, когда возможности тестирования и отслеживания контактов широко доступны, многие индивидуальные и коллективные решения неизбежно будут включать в себя комплексный анализ затрат и выгод и даже иногда «жестокий» утилитарный расчет. Каждое политическое решение станет чрезвычайно деликатным компромиссом между спасением как можно большего числа жизней и обеспечением максимально полного функционирования экономики. Биоэтики и философы-моралисты часто спорят между собой о подсчете потерянных или спасенных лет жизни, а не о количестве смертей, которые произошли или которых можно было избежать. Питер Сингер, профессор биоэтики и автор книги «Жизнь, которую вы можете спасти», является выдающимся голосом тех, кто придерживается теории о том, что нам следует учитывать количество потерянных лет жизни, а не только количество потерянных жизней. Он приводит следующий пример: в Италии средний возраст тех, кто умирает от COVID-19, составляет почти 80 лет, что может побудить нас задать следующий вопрос: сколько лет жизни было потеряно в Италии, учитывая, что многие из людей умершие от вируса были не только пожилыми людьми, но и имели сопутствующие заболевания? По приблизительным оценкам некоторых экономистов, итальянцы потеряли в среднем три года жизни, что сильно отличается от 40 или 60 лет жизни, потерянных в результате гибели большого числа молодых людей в результате войны.
Цель этого примера такова: сегодня почти каждый во всем мире придерживается мнения о том, было ли изоляция в ее или его стране слишком серьезной или недостаточно жесткой, нужно ли ее сократить или расширить, правильно ли она была поставлена. на место или нет, независимо от того, было ли оно применено должным образом или нет, часто формулируя проблему как «объективный факт». В действительности, все эти суждения и заявления, которые мы постоянно делаем, определяются лежащими в основе этическими соображениями, которые носят исключительно личный характер. Проще говоря, то, что мы выставляем как факты или мнения, является моральным выбором, который обнажил пандемия. Они созданы во имя того, что мы считаем правильным или неправильным, и поэтому определяют нас такими, какие мы есть. Просто один простой пример, чтобы проиллюстрировать эту мысль: ВОЗ и большинство национальных органов здравоохранения рекомендуют носить маску в общественных местах. То, что было оформлено как эпидемиологическая необходимость и легкая мера снижения риска, превратилось в поле политической битвы. В США, а также, но в меньшей степени, в некоторых других странах решение носить маску или не носить ее стало политически мотивированным, поскольку это рассматривается как нарушение личной свободы. Но за политической декларацией отказ от ношения маски на публике - это моральный выбор, как и решение надеть ее. Говорит ли это нам что-нибудь о моральных принципах, лежащих в основе нашего выбора и решений? Вероятно, да. решение носить маску или не носить маску стало политически мотивированным, поскольку оно рассматривается как нарушение личной свободы. Но за политической декларацией отказ от ношения маски на публике - это моральный выбор, как и решение надеть ее. Говорит ли это нам что-нибудь о моральных принципах, лежащих в основе нашего выбора и решений? Вероятно, да. решение носить маску или не носить маску стало политически мотивированным, поскольку оно рассматривается как нарушение личной свободы. Но за политической декларацией отказ от ношения маски на публике - это моральный выбор, как и решение надеть ее. Говорит ли это нам что-нибудь о моральных принципах, лежащих в основе нашего выбора и решений? Вероятно, да.
Пандемия также вынудила нас (пере) задуматься о критической важности справедливости - очень субъективного понятия, но необходимого для социальной гармонии. Принятие во внимание справедливости напоминает нам, что некоторые из самых основных допущений, которые мы делаем в экономике, содержат моральный элемент. Следует ли, например, учитывать справедливость или справедливость при рассмотрении законов спроса и предложения? И что ответ говорит нам о нас самих? Эта квинтэссенция моральной проблемы вышла на первый план во время самой острой фазы пандемии в начале 2020 года, когда начала возникать нехватка некоторых предметов первой необходимости (например, масла и туалетной бумаги) и важнейших материалов для борьбы с COVID-19 (например, масок и аппаратов искусственной вентиляции легких). . Какой был правильный ответ? Позволить законам спроса и предложения творить чудеса, чтобы цены поднялись достаточно высоко и очистили рынок? Или, скорее, регулировать спрос или даже цены на какое-то время? В известной статье, написанной в 1986 году, Даниэль Канеман и Ричард Талер (которым впоследствии была присуждена Нобелевская премия по экономике) изучили этот вопрос и пришли к выводу, что рост цен в чрезвычайной ситуации просто неприемлем с социальной точки зрения, поскольку будет воспринят как несправедливый. Некоторые экономисты могут утверждать, что более высокие цены, вызванные спросом и предложением, эффективны постольку, поскольку они препятствуют паническим покупкам, но большинство людей сочтут, что это проблема, которая имеет мало общего с экономикой, а больше связана с чувством справедливости, поэтому морального суждения. Большинство компаний понимают это: повышение цены на товар, который необходим в экстремальной ситуации, такой как пандемия, особенно если это маска или дезинфицирующее средство для рук, не только оскорбительно, но и бросает вызов тому, что считается морально и социально приемлемым. По этой причине, трудно сказать, представляют ли эти моральные соображения перезагрузку и окажут ли они долгосрочное посткоронавирусное воздействие на наше отношение и поведение. По крайней мере, мы можем предположить, что теперь мы более индивидуально осознаем тот факт, что наши решения основаны на ценностях и основаны на моральном выборе. Из этого может последовать, что, если (но это большое «если») в будущем мы откажемся от позиции личного интереса, который загрязняет так много наших социальных взаимодействий, мы сможем платить больше внимания к таким вопросам, как инклюзивность и справедливость. Оскар Уайльд уже подчеркивал эту проблему в 1892 году, изображая циника как «человека, который знает цену всему и ничего не ценит».
