Covid 19: Великая перезагрузка - [62]

Если судить по истории, стихийные бедствия, такие как ураганы и землетрясения, объединяют людей, а пандемии - наоборот: они разъединяют их. Причина может быть в следующем: столкнувшись с внезапным, жестоким и часто кратковременным стихийным бедствием, население объединяется и имеет тенденцию относительно быстро восстанавливаться. Напротив, пандемии - это продолжительные, продолжительные события, которые часто вызывают постоянное чувство недоверия (по отношению к другим), коренящееся в первичном страхе смерти. Психологически наиболее важным последствием пандемии является возникновение феноменальной неопределенности, которая часто становится источником беспокойства. Мы не знаем, что принесет нам завтрашний день (будет ли еще одна волна COVID-19? Повлияет ли это на людей, которых я люблю? Сохраню ли я свою работу?), И такое отсутствие уверенности вызывает у нас беспокойство и беспокойство. Как люди, мы жаждем уверенности, отсюда потребность в «когнитивном закрытии», во всем, что может помочь стереть неопределенность и двусмысленность, которые парализуют нашу способность функционировать «нормально». В контексте пандемии риски сложны, трудны для понимания и в значительной степени неизвестны. Столкнувшись с этим, мы с большей вероятностью откажемся от потребностей других, а не будем заботиться о них, как это обычно бывает при внезапных стихийных бедствиях (или нет) (и фактически вопреки преобладающим первым впечатлениям, передаваемым средствами массовой информации). Это, в свою очередь, становится источником глубокого стыда, ключевым чувством, которое определяет отношение и реакцию людей во время пандемий. Стыд - это моральное чувство, которое приравнивается к плохому самочувствию: чувство дискомфорта, в котором смешаны сожаление, ненависть к себе и смутное чувство «бесчестия» из-за того, что он не поступает «правильно». Стыд описывается и анализируется в бесчисленных романах и литературных текстах, написанных об исторических вспышках. Он может принимать форму радикальную и ужасающую, как родители, бросающие детей на произвол судьбы. В начале «Декамерона», серии новелл, повествующих о группе мужчин и женщин, укрывшихся на вилле, когда Черная смерть опустошила Флоренцию в 1348 году, Боккаччо пишет, что «было обнаружено, что отцы и матери бросили своих собственных детей. , без присмотра, без посещения, на свою судьбу ». В том же ключе многочисленные литературные отчеты о прошлых пандемиях, от «Журнала чумного года» Дефо до «Обручника» Манцони, рассказывают, как часто страх смерти в конечном итоге преобладает над всеми другими человеческими эмоциями. В любой ситуации люди вынуждены принимать решения о спасении собственной жизни, что приводит к глубокому стыду из-за эгоизма их окончательного выбора. К счастью, всегда есть исключения, что наиболее остро мы видели во время COVID-19, например, среди медсестер и врачей, чьи многочисленные акты сострадания и мужества во многих случаях выходили далеко за рамки их профессионального долга. Но вроде бы они всего лишь исключения! В Большом гриппе,^[142] В книге, в которой анализируется влияние испанского гриппа на США в конце Первой мировой войны, историк Джон Барри рассказывает, что медицинские работники не могли найти достаточно добровольцев, чтобы помочь. Чем более опасным становился грипп, тем меньше людей желало работать волонтерами. Возникшее коллективное чувство стыда могло быть одной из причин того, почему наши общие знания о пандемии 1918-1919 гг. Настолько скудны, несмотря на то, что только в США она убила в 12 раз больше людей, чем сама война. Это, возможно, также объясняет, почему на сегодняшний день об этом написано так мало книг или пьес.

Психологи говорят нам, что когнитивное закрытие часто требует черно-белого мышления и упрощенных решений.^[143] - территория, благоприятная для теорий заговора и распространения слухов, фальшивых новостей, неправды и других пагубных идей. В таком контексте мы ищем лидерство, авторитет и ясность, а это означает, что вопрос о том, кому мы доверяем (в нашем непосредственном сообществе и среди наших лидеров), становится критическим. Как следствие, то же самое и с противодействующим вопросом, кому мы не доверяем. В условиях стресса привлекательность сплоченности и единства возрастает, что побуждает нас объединяться вокруг нашего клана или нашей группы, и в целом стать более общительным внутри нее, но не позади нее. Кажется вполне естественным, что наше чувство уязвимости и хрупкости возрастает, как и наша зависимость от окружающих, как для ребенка, так и для немощного человека. Наша привязанность к тем, кто нам близок, усиливается с новым чувством признательности ко всем, кого мы любим: семье и друзьям. Но у этого есть и более темная сторона. Это также вызывает рост патриотических и националистических настроений, а также тревожные религиозные и этнические соображения. В конце концов, эта токсичная смесь достает нам как социальной группе хуже всего. Орхан Памук (турецкий писатель, удостоенный Нобелевской премии по литературе в 2006 г., чей последний роман «Ночи чумы») должен быть опубликован в конце 2020 года) рассказывает о том, как люди всегда реагировали на эпидемии, распространяя слухи и ложную информацию и изображая болезнь как чужеродную и занесенную со злым умыслом. Такое отношение заставляет нас искать козла отпущения - общая черта всех вспышек на протяжении всей истории - и является причиной того, что «неожиданные и неконтролируемые вспышки насилия, слухов, паники и восстания обычны в описаниях эпидемий чумы начиная с эпохи Возрождения».