Covid 19: Великая перезагрузка - [18]

Эти меры приведут к очень большому бюджетному дефициту с вероятным увеличением отношения долга к ВВП на 30% ВВП в богатых странах. На глобальном уровне совокупный стимул со стороны государственных расходов, вероятно, превысит 20% мирового ВВП в 2020 году со значительными колебаниями по странам: от 33% в Германии до более 12% в США.

Это расширение фискальных возможностей имеет совершенно разные последствия в зависимости от того, является ли страна развитой или развивающейся. Страны с высоким уровнем доходов имеют больше фискального пространства, потому что более высокий уровень долга должен быть устойчивым и влечет за собой жизнеспособный уровень затрат на благосостояние будущих поколений по двум причинам: 1) обязательство центральных банков приобрести любое количество облигаций, необходимое для поддержания низкие процентные ставки; и 2) уверенность в том, что процентные ставки, вероятно, останутся низкими в обозримом будущем, потому что неопределенность будет и дальше препятствовать частным инвестициям и оправдает высокие уровни предупредительной экономии. Напротив, в странах с формирующимся рынком и развивающихся странах ситуация не может быть более резкой. У большинства из них нет финансового пространства, необходимого для реагирования на пандемический шок; они уже страдают от значительного оттока капитала и падения цен на сырьевые товары, а это означает, что их обменный курс будет подорван, если они решат начать экспансионистскую фискальную политику. Эти обстоятельства, помощь в виде грантов и списания долгов и, возможно, полного моратория,^[46] не только понадобятся, но и будут иметь решающее значение.

Это беспрецедентные программы для беспрецедентной ситуации, что-то настолько новое, что экономист Кармен Рейнхарт назвала это «моментом, который может потребоваться для широкомасштабной нестандартной фискальной и денежно-кредитной политики».^[47] Меры, которые до пандемии казались немыслимыми, вполне могут стать стандартом во всем мире, поскольку правительства пытаются предотвратить превращение экономической рецессии в катастрофическую депрессию. Все чаще будут звучать призывы к правительству действовать как «плательщик последней инстанции».^[48] чтобы предотвратить или остановить волну массовых увольнений и разрушения бизнеса, вызванных пандемией.

Все эти изменения меняют правила «игры» экономической и денежно-кредитной политики. Искусственный барьер, делающий денежно-кредитные и фискальные органы независимыми друг от друга, теперь демонтирован, и центральные банкиры стали (в относительной степени) подчиняться избранным политикам. Теперь можно предположить, что в будущем правительство будет пытаться использовать свое влияние на центральные банки для финансирования крупных государственных проектов, таких как создание инфраструктуры или фонд зеленых инвестиций. Точно так же предписание о том, что правительство может вмешиваться, чтобы сохранить рабочие места или доходы работников и защитить компании от банкротства, может сохраниться после того, как эта политика прекратится. Вполне вероятно, что общественное и политическое давление с целью сохранения таких схем сохранится, даже когда ситуация улучшится. Одна из самых серьезных проблем заключается в том, что это неявное взаимодействие между налогово-бюджетной и денежно-кредитной политикой приводит к неконтролируемой инфляции. Он исходит из идеи, что политики развернут массивные бюджетные стимулы, которые будут полностью монетизированы, то есть не будут финансироваться за счет стандартного государственного долга.

Именно здесь на помощь приходят современная денежная теория (MMT) и вертолетные деньги: с процентными ставками, колеблющимися около нуля, центральные банки не могут стимулировать экономику классическими монетарными инструментами; то есть снижение процентных ставок - если они не решат пойти на глубоко отрицательные процентные ставки, это проблемный шаг, которому сопротивлялось большинство центральных банков. Именно здесь на помощь приходят современная денежная теория (MMT) и вертолетные деньги: с процентными ставками, колеблющимися около нуля, центральные банки не могут стимулировать экономику классическими монетарными инструментами; то есть снижение процентных ставок - если они не решат пойти на глубоко отрицательные процентные ставки, это проблемный шаг, которому сопротивлялось большинство центральных банков. Именно здесь на помощь приходят современная денежная теория (MMT) и вертолетные деньги: с процентными ставками, колеблющимися около нуля, центральные банки не могут стимулировать экономику классическими монетарными инструментами; то есть снижение процентных ставок - если они не решат пойти на глубоко отрицательные процентные ставки, это проблемный шаг, которому сопротивлялось большинство центральных банков.^[49]

Следовательно, стимул должен исходить от увеличения бюджетного дефицита (это означает, что государственные расходы будут расти одновременно с сокращением налоговых поступлений). Выражаясь в простейших возможных (и в данном случае упрощенных) терминах, MMT работает следующим образом: правительства выпускают некоторый долг, который выкупает центральный банк. Если он никогда не продаст их обратно, это приравнивается к денежному финансированию: дефицит монетизируется (центральный банк покупает облигации, которые выпускает правительство), и правительство может использовать деньги по своему усмотрению. Он может, например, метафорически сбросить его с вертолетов нуждающимся людям. Идея привлекательна и реализуема, но в ней содержится серьезная проблема социальных ожиданий и политического контроля: как только граждане поймут, что деньги можно найти на «волшебном денежном дереве», избранные политики окажутся под жестким и безжалостным общественным давлением с целью создания большего и больше, и тогда возникает проблема инфляции.