– Не пойму, почему у меня лицо мокрое? – сказал Зальц, припадая на больную ногу и неуклюже семеня, стараясь приноровиться к широким шагам Хорнунга.
– Перед тем как вывести оттуда, нам дали попить, а твою порцию воды вылили тебе в лицо, – ответил Хорнунг, чуть замедляя шаг, и сейчас же под лопатку уперся твердый ствол оружия конвоира.
– Не замедлять шаг! – приказал солдат, идущий сзади.
– Проспал ты свою порцию воды, парень, – сказал Фалд, словно привидение гремя цепями и стараясь не наступить на волокущиеся по полу стальные звенья.
Зальц обиженно поджал губы. На ходу подобрал звенья цепи, сложил их в большой тяжелый комок и понес его на вытянутых руках, как большую кучу дерьма. Фалд последовал его примеру, и движение их ускорилось, и они, догнав капитана, перестали получать тычки в спину.
– А все-таки ты молодец, умеешь расслабляться, – похвалил штурмана супермех, – а я вот ни секунды не сомкнул глаз. Чего хоть снилось-то?
– Далекое сопливое детство, – огрызнулся штурман.
– Ох, не к добру это… – поник головой Фалд. – Говорят, перед смертью…
Хорнунг громко, и чуть фальшивя, засвистел марш космических энтузиастов-дальнобойщиков.
– Закрыть пасти! – приказали сзади, не зло, а так, для проформы; но все замолчали, именно этого капитан и добивался. Пессимистические разговоры экипажа его не устраивали.
Их ввели в узкий шлюз, по-видимому, вспомогательный. Не может главная шлюзовая камера военного корабля иметь такие мизерные габариты. Раздалось громкое шипение, из стены вырвалась тугая струя сжатого воздуха. Зальц импульсивно отскочил, прижался плечом к капитану. Солдаты, стоявшие сзади, глухо хохотнули под своими шлемами. Стальная дверь за спиной захлопнулась. Загудел аэрозольный дезинфектор, подняв молочный вихрь в камере. Они стояли, закрыв глаза, пока теплый вонючий смерч не перестал трепать их одежду и волосы. Открылась одна, вторая дверь, шипя как змеи. Они вошли в тамбур, освещенный мягким фиолетовым светом. Где-то под ногами загремел выдвигаемый трап. И вот откатилась в сторону стальная плита наружной обшивки.
Первое, что бросилось в глаза – черный провал неба и горящие яркие звезды. На сей раз отшатнулся Хорнунг, увлекая назад свою команду. Ему показалось, что их хотят выбросить в открытый космос. Солдаты проворно отскочили в углы, клацнули затворами и закричали на них. А нервишки у конвоиров тоже ни к черту, подумал флегматичный Фалд. Только он один не поддался панической вспышке недоверия, возникшей между арестованными и конвоирами. Такие инциденты часто кончаются весьма плачевно для обеих сторон.
Хорнунг понял, что ошибся. Раздосадованный, излишне поспешно стал спускаться по трапу, который сразу задрожал и начал раскачиваться, когда вся процессия – арестованные и конвой – взошли на него.
– Еще один такой фортель выкинешь, – дохнув через дырочки респиратора мятной табачной жвачкой, прохрипел в ухо Хорнунгу зловещий голос конвоира, – и получишь пулю в затылок. Уяснил?
– О'кей, – кивнул капитан "Орла".
– Ты это свое проклятое окейство брось! – огрызнулся тот же злобный голос, по-видимому, первого солдата. – Здесь положено отвечать "Так точно!"… А мне ты должен отвечать: "Так точно, господин старшина конвоя!" Уяснил?
– Уяснил, – равнодушно ответил Хорнунг.
– Повтори.
– Перетопчешься, – ответ был совсем уж равнодушным.
– Что?! – сзади без нужды клацнули затвором, потому что оружие и так стояло на боевом взводе. Просто солдат, не смея ударить арестованного, решил его пугнуть. Хорнунг только усмехнулся.
– Да оставь ты его, Ксан, – добродушно сказал второй солдат и добавил совсем не добродушно: – В тюрьме его перевоспитают.
Это прозвучало зловеще и многообещающе. У Хорнунга сжалось сердце, и он, чтобы не думать о плохом, стал глядеть по сторонам, пока еще было время. Справа, на горизонте горело, светилось, переливаясь разноцветными искрами, море огней. По-видимому, город. Слева и чуть сзади слышались свистки, раздавались команды, доносился печатный шаг марширующих солдат. Там сияли прожектора, расчерчивая прямыми голубоватыми лучами ночное небо. Так и есть. Там находился главный шлюз корабля. Главные ворота для команды крейсера. Только они – соколы-орлы, надежда и опора Великой Фрикании – достойны пользоваться парадным входом. А разные подонки, типа федералов и прочей шушеры, должны выходить через аварийный люк.
Они спустились на голый сацбетон – шершавый, потрескавшийся. Там и сям виднелись пыльные метелки травы. Захолустье, бедность, подумал Хорнунг, вспоминая блестящее покрытие из циклерита, обычно используемое для облицовки взлетных площадок на Генриетте и других планетах Беты Центавра. Теплый ночной воздух казался холодным, приятно остужал тело, разгоряченное в железной клетушке крейсера. Подкатил автофургон с горящими фарами, такой же черный, как здешняя ночь. Арестованных запихнули в крытый кузов и закрыли дверь снаружи, когда туда же поместились сопровождающие – корабельная охрана из четырех солдат. Ни окон, ни решеток. Под потолком, который позволял людям только сидеть, горела тусклая лампочка под мутным плафоном. По бортам на железных кронштейнах проложены были длинные скамьи из дерева, отполированного до блеска многочисленными задницами неведомых предшественников. Они расселись на лавки: арестованные на одну сторону, охрана – на другую.
