Coda in crescendo - [44]

— Ну, я по части связи… — уклончиво ответил Габриэль.

— Ясно. Может, разведка, ответишь на вопрос, мне покоя не дающий — почему паладары именно меня выбрали?

— В смысле?

— Для часовни.

— Для какой часовни? — изумленно взглянул на него капитан. — Откуда они у паладаров?

— Да ты совсем, что ли, за жизнью не следишь? — удивился в ответ поп. — Две декады назад паладары сообщили Церкви Рассвета, что разрешают открыть часовню на территории Хёнкона, одну и с единственным клириком. Вроде как язычники с Могерата, состоящие у паладаров в обслуге, выбили разрешение открыть храм какого-то своего божка, а Чужие посчитали несправедливым позволять единственную религию из всех. Что-то вроде — если уж сказки, то пусть все желающие рассказывают, не только заблудшие души, молящиеся демонам Миндаллы. Восточной церкви тоже разрешили одну часовню — ох, чувствует мое сердце, сойдемся мы еще с заморским братом в… хм, теологическом диспуте за чашей вина. Так неужто не слышал?

Габриэль пожал плечам. Религиозные вопросы в шифровках обычно не обсуждают, так что темой он интересовался чуть менее, чем никак. Слова же вроде "Ваххарон", "душа", "просветление", "церковь" и аналогичные заставляли его немедленно переключаться на следующую газетную заметку.

— Не слышал, — констатировал словоохотливый поп. — Вижу, совсем делами Церкви не интересуешься, сын мой. Может, ты еще и атеист? — внезапно нахмурившись, гаркнул он.

Капитан поморщился.

— Я не верю в Ваххарона, — коротко сообщил он и отвернулся. Вот только препирательств с религиозным фанатиком ему не хватало!

— И не ты один, — внезапно мирно согласился отец Анатолио. — Мир уже не тот, что раньше. Особенно после Удара многие начали спрашивать — где же Господь наш Ваххарон, почему он нас оставил? И покровительствовал ли он нам хоть когда-нибудь? Суровые времена всегда порождают разброд в умах. Легко верить в доброго боженьку, когда живешь в процветающем государстве, исправно получаешь жалованье и каждый вечер возвращаешься домой к ласковой жене и веселым детишкам, зная, что впереди мирная жизнь и тихая обеспеченная старость. Все хорошо, одна закавыка — помирать рано или поздно придется. А ведь не хочется в небытие сгинуть. Вот и тянутся мирные обыватели в церкви по воскресеньям, послушать, позевывая, проповедь, обмахнуться косым знамением, бросить несколько монет в кружку для пожертвований и отправиться по домам. Невелика плата, зато, глядишь, и в райские сады после смерти попадешь. А когда не знаешь, не придет ли завтра кольчон и не сожрет ли тебя вместе с потрохами, а Господь себя даже и не думает являть…

Поп замолчал и уставился в набегающие серые волны. Его здоровые кулачищи стиснули поручень. Габриэль искоса посмотрел на странного церковника и лишь теперь, вблизи, заметил его розовый пористый нос. Похоже, Анатолио был не дурак выпить. С Черных Легионов привычка осталась?

— Ну, а вы, святой отец, верите в бога? — равнодушно спросил он. Интересно, как собеседник среагирует на провокацию?

— Понятия не имею, — пожал тот плечами, и капитан поперхнулся слюной. Чего угодно он ожидал, только не такого ответа.

— То есть как?.. — удивленно спросил разведчик.

— А вот так! — отрезал отец Анатолио, отхаркивая и сплевывая за борт. — Меня с детства мать воспитывала в строгости и набожности. Я трижды в день поклоны клал и молитвы читал. И потом чем бы ни занимался, привычку молиться сохранил. Да только Он так мне ни разу и не ответил, даже когда из нашего взвода, из двенадцати человек, лишь я и еще один парень выжили. На минное поле спьяну на трех джипах заехали, все там и подорвались. Как мы уцелели, до сих пор не понимаю. Знаешь, каково, когда пытаешься понять, почему именно ты уцелел? Сидел бы я на соседнем месте — мне бы ногу оторвало, а не нашему лейтенанту, я бы кровью истек, а не он. А так меня просто контузило. Вот почему? Чем я лучше? Или чем они хуже? И по Божьей ли воле я выжил или же по чистой случайности? Так и не нашел ответа, и не спрашивай, верую ли я или нет. Не знаю, и точка.

— Довольно… странная точка зрения для священнослужителя, — осторожно заметил Габриэль. — Тем более — такого высокого звания. И потом, я мало знаю о Церкви, но, вероятно, ваше новое назначение утверждалось на Синклите?

— Да нет у меня никакого звания, — пробурчал поп. — Я простой серв. Дослужился до пасанты однажды, да только потом опять… разжаловали. Кто там меня утверждал, не ведаю. Знаю лишь, что паладары сами список служителей Церкви представили, кого готовы к себе допустить. Может, остальные в нем еще хуже оказались, понятия не имею.

Габриэль хмыкнул. Шуточка вполне в духе паладаров. Если часовню они разрешили по каким-то формальным соображениям, а конкурентов по части промывания мозгов им не нужно, то вполне логично допустить к себе только самых никчемных. И формальность соблюдена, и проповедовать они толком не смогут. И епископы, что характерно, никуда не денутся: отказаться от часовни они не смогут, а более ушлых болтунов паладары не пустят. Эх, вот бы посмотреть на физиономии кардиналов Синклита в тот момент, когда они кандидата утверждали!