Cобрание сочинений - Том 5 - [51]

Наше государство, шествуя путём мирного завоевания, имеет право заменить ужасы войны менее заметными и более целесообразными казнями, которыми надобно поддерживать террор, располагающий к слепому послушанию.

Справедливая, но неумолимая строгость есть величайший фактор государственной силы: не только ради выгоды, но и во имя долга, ради победы, нам надо держаться программ насилия и лицемерия.

Доктрина расчёта настолько же сильна, насколько средства, ею употребляемые.

Поэтому, не столько самими средствами, сколько доктриной строгости мы восторжествуем и закрепостим все правительства своему сверхправительству.

Достаточно, чтобы знали, что мы — неумолимы, чтобы прекратить ослушания.

Ещё в древние времена мы, среди народа, крикнули слова «свобода, равенство, братство», слова, столь много раз повторённые с тех пор бессознательными попугаями, отовсюду налетевшими на эти приманки, с которыми они унесли благосостояние мира, истинную свободу личности, прежде так ограждённую от давления толпы.

Якобы, умные, интеллигентные гои не разобрались в отвлечённости произнесённых слов, не заметили противоречия их значения и соответствия их между собою, не увидели, что в природе нет равенства, не может быть свободы, что сама природа установила неравенство умов, характеров и способностей, равно и подвластность её законам, не рассудили, что толпа — сила слепая, что выскочки, избранные из неё для управления, в отношении политики — такие же слепцы, как и она сама, что посвящённый, будь он даже гений, ничего не поймёт в политике — всё это гоями было упущено из виду; а между тем, на этом зижделось династическое правление: отец передавал сыну знание хода политических дел, так, чтобы никто его не ведал, кроме членов династии, и не мог бы выдать его тайны управляемому народу.

Со временем, смысл династической передачи истинного положения дел политики был утрачен, что послужило к успеху нашего дела.

Во всех концах мира слова — «свобода, равенство, братство» — становили в наши ряды, через наших слепых агентов, целые легионы, которые с восторгом несли наши знамёна.

Между тем, эти слова были червяками, которые подтачивали благосостояние гоев, уничтожая всюду мир, спокойствие, солидарность, разрушая все основы их государств.

Вы увидите впоследствии, что это послужило к нашему торжеству: это нам дало возможность, между прочим, добиться важнейшего козыря в наши руки — уничтожения привилегий, иначе говоря, самой сущности аристократии гоев, которая была единственной, против нас, защитой народов и стран.

На развалинах природной и родовой аристократии мы поставили аристократию нашей интеллигенции, во главе всего, денежную.

Ценз этой новой аристократии мы установили в богатстве, от нас зависимом, и в науке, двигаемой нашими мудрецами.

Наше торжество облегчалось ещё тем, что в сношениях с нужными нам людьми мы всегда действовали на самые чувствительные струны человеческого ума — на расчёт, на алчность, на ненасытность материальных потребностей человека; а каждая из перечисленных человеческих слабостей, взятая в отдельности, способна убить инициативу, отдавая волю людей в распоряжение покупателя их деятельности.

Абстракция свободы дала возможность убедить толпу, что правительство — не что иное, как управляющий собственника страны — народа и что его можно сменять, как изношенные перчатки.

Сменяемость представителей народа отдавала их в наше распоряжение и, как бы, нашему назначению.

Протокол № 2

Экономические войны — основание еврейского преобладания. Показная администрация и «тайные советники». Успехи разрушительных учений. Приспособляемость в политике. Роль прессы. Стоимость золота и ценность еврейской жертвы .

Нам необходимо, чтобы войны, по возможности, не давали территориальных выгод: это перенесёт войну на экономическую почву, в которой нации, в нашей помощи, усмотрят силу нашего преобладания, а также, положение вещей отдаст обе стороны в распоряжение нашей интернациональной агентуры, обладающей миллионами глаз, взоров, не преграждённых никакими границами.

Тогда наши международные права сотрут народные в собственном смысле права и будут править народами так же, как гражданское право государств правит отношениями своих подданных между собою.

Администраторы, выбираемые нами из публики, в зависимости от их рабских способностей, не будут лицами, приготовленными для управления, и потому они легко сделаются пешками в нашей игре, в руках наших учёных и гениальных советчиков, специалистов, воспитанных с раннего детства для управления делами всего мира.

Как вам известно, эти специалисты наши черпали, для управления нужные сведения, из наших политических планов, из опытов истории, из наблюдений над каждым текущим моментом.

Гои не руководятся практикой беспристрастных исторических наблюдений, а теоретической рутиной, без всякого критического отношения к её результатам.

Поэтому, нам нечего с ними считаться — пусть они себе, до времени, веселятся или живут надеждами на новые увеселения или воспоминаниями о пережитых.

Пусть для них играет главнейшую роль то, что мы внушили им признавать за веление науки (теории).