Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды - [16]

Стержни — это биологический хард, для которого потом пишется моральный и культурный софт. При написании софта главное — правильно понять хард. В общем его понимали правильно, но до конца правильно никто не понял ни разу.

Стержни отвечают на вопрос «а с какой стати?» С какой стати, например, нужно признавать предлагаемую моральную систему? А только с той, что она привязана к стержням. Привязанной к стержням может быть только одна система; непривязанных систем может быть сколько угодно. Но тогда — по причине множественности, это будет уже не система. Да, есть моральные системы совершенно уродливые. Но они — результат общественной деградации. Они, эти уродливые системы, существуют в пространстве множественности систем и в реальной отвязке от стержней. Здоровый человек к стержням привязан, и нездоровый, выросший на здоровой культуре, тоже к стержням через культуру, опосредованно, но привязан; и потому то, что не привязано к стержням, и видится этим людям нездоровым и уродливым.

Культура должны произрастать из биологии, из природы, быть их продолжением, только в этом случае она будет культурой жизни. Культура должна быть продолжением биологии и произрастать в том же направлении, как веточки произрастают из веток. В виде схемы это может выглядеть так: есть дерево, и от ствола до середины между краем и стволом рисуется контур. То, что в контуре — биология, то, что вне контура — культура. Или иначе: рука — биология, перчатка — культура. Перчатка-культура должна быть продолжением параметров руки-биологии; она должна иметь пять пальцев, и быть правой или левой.

Базовой основой любого общества, любого общественного понимания являются универсальные элементы, встроенные в человека. Но чтобы эта система не плыла, чтобы не было смыслового дрейфа, она еще и усиливается культурными структурами, где каждому явлению дается значение в нескольких системах координат (кроме универсальных элементов и в дополнение к ним). Эти системы — мораль, религия, язык (контекст языка и далее закона), культурные (национальные) традиции. Оно поддерживают друг друга перекрестно, через точки пересечений. Подобно укрепляют вертикальные столбы, прибивая к ним диагональные балки. Если, например, религия и культурные традиции развалятся, то язык и мораль начнут плавать в смысловом значении, и система начнет разрушаться дальше, глубже, к фундаменту — развалится мораль. Останется только язык, который каждый будет толковать по-своему. А если язык получится толковать по-своему, то и закон тоже каждый будет толковать по своему, а реализовываться он будет с позиции силы: кто сильнее, того толкование (лукавство) и работает. Лукавство — это по форме правильно, а по сути издевательство. © Ленин. Доля лукавства, которое более не сдерживается, растет, и жизнь определяется в первую очередь лукавством, которое имеет гораздо больше значение, чем закон.

Одновременно, когда все постепенно утрачивается, возникает пустота. А в этой пустоте периодически расцветают всевозможные карго-культы. Так что даже наличие стержней не является гарантией выживание национальной системы; но развиваться она может только при наличии этих стержней. И, конечно, культура, скрепляющая эту конструкцию, должна вдоль этих стержней произрастать, должна им соответствовать, а не быть произвольно взятой из другого временного контекста или другой цивилизации.

Человек и общество

Есть правило: жизнь должна продолжаться, развиваясь, приобретая новые качества и количества во всех направлениях, экспансируя в новые пространства. А почему? А нипочему, это базовое, животное направление, не обсуждается в здоровых обществах. Это машинная-животная часть человека, её можно и нужно обуздывать, но ее нужно беречь, потому что без неё человека уже не будет. Само появление вопроса означает, что с обществом произошел поворот не туда, в сторону от жизни.

«Дети нужны для поддержки в старости… или и т. д. и т. п.» В биологически здоровом обществе такие рационализации не нужны и такой вопрос не может быть поставлен. Поскольку дети — это полностью естественное, настолько естественное и биологическое, что сам факт постановки вопроса неверен. Вопрос не должен ни возникать, ни ставиться, ни рассматриваться. Иногда животное восприятие вещей — именно верное. Х ради Х означает тавтологию и далее спектакль. Случай с продолжением жизни — исключение.

Дискурс смысла тоже должен иметь рамки. Продолжение жизни, которое не обсуждается — это та же рамка. Хотя рамкой вполне может быть уход от материальной или иллюзорной стороны жизни. Но это уже будет другой дискурс. Буддистский, например.

«Общество» в виде клана и племени — это изначальная человеческая социальная единица; все человеческие формы взаимодействия построены на нем. (Конечно, это натяжка, племя — это не общество, это племя, это биологическая база (рука) для культурного феномена — общества (перчатки)). Племенные базы ограничены в разнообразии, а общества на их базе могут быть самыми разными — вплоть до того, что общества могут быть не на базе племени. Эта разность общественных возможностей позволяет раскрыть потенциал для разных адаптаций. Через общество проходит всё основное человеческое, человек — существо общественное и далее — социальное. И в качестве человека — человек не сам по себе, а общественный. Общество — его среда. Общество — первичная среда, а не саванна и не город. И мир сражающихся групп — тоже его среда.