Цивилизация Древнего Рима - [47]
Можно, конечно, вообразить, что за проблемой о праве понтификов скрывался эгоизм класса и что патрициям было неприятно уступить плебеям хоть толику власти. Однако учреждение должности народных трибунов оказалось другой тяжкой уступкой, и нам достаточно хорошо известна значимость, придаваемая римлянами правовым формам, чтобы предполагать, что буквальное соблюдение ритуала было всего лишь простым лицемерием.
Imperium, такой, как мы пытались его определить в правовой и религиозной реальности, некоторым образом представляет собой, так сказать, распространение на весь город всемогущества Юпитера Всеблагого и Величайшего. Божественный по своей сущности, динамичный, результативный для тех, кто им обладает, imperium является источником любой политической деятельности. Каково бы ни было историческое происхождение подобной концепции (там, несомненно, угадываются этрусские элементы, соединявшиеся с индоевропейской теологической традицией), легко обозначить проблему, которую она выдвигала при организации республиканского города. Ее нормальное поле очевидно — это царская власть. Как примирить этот бурный imperium с требованиями политической и общественной системы, где личность нивелируется перед неизменностью группы?
Люди, совершавшие революцию 509 года до н. э., думали о том, как разрешить антиномию, разделяя imperium между двумя равными, ежегодно менявшимися должностными лицами, которых первоначально называли преторами (praetor, от praeitor — «тот, кто идет во главе», как утверждали римские этимологи, хотя мы и не разделяем их уверенность в этом вопросе), затем консулами. Но imperium не мог быть разделенным: власть целиком принадлежит тому человеку, который ею обладает. Оба консула осуществляли ее не одновременно, а поочередно — в год своего пребывания в должности. Эти должностные лица заменяли царя, и считалось, что краткосрочность их мандата и разделение власти между ними препятствуют их превращению в тиранов. В конечном счете римляне создали нечто вроде «царя понарошку», rex sacrificulus, которого называли царем и который продолжал исполнять предназначенные ему функции в отправлении религиозных обрядов. Таким образом, боги не были сбиты с толку и признали их Рим.
Когда Рим стал республиканским, подобная организация власти отделяла по возможности imperium от ее носителя, его почитали, так сказать, как абстракцию, так появилось понятие власти как чего-то бесплотного — государства.
Впоследствии власть, imperium, была разделена еще больше. Начиная с 367 года до н. э. только у городского претора были права вершить правосудие — обязанность, которая ранее возлагалась на консула. Для принятия правовых решений было необходимо должностное лицо, наделенное imperium, то есть наделенное правом принуждения, которое проявлялось главным образом в jus edicendi — праве обнародовать эдикт и руководить с использованием принуждения. Здесь imperium выступает и как источник и как основание власти.
Одновременно с начала V века до н. э. образуется другая власть, и появляется она с народными трибунами. Лишенные imperium (это было естественно, так как они были плебеями и не пользовались, таким образом, правом ауспиций), они обладали в качестве орудия власти jus intercessions, то есть правом противиться исполнению приказа, отданного другим должностным лицом, в том числе и консулом. Это право существовало уже внутри консульской коллегии, так как каждый из двух консулов мог, если он того желал, признать недействительными решения своего коллеги. Нововведение состояло в том, чтобы этим вооружать должностных лиц, назначенных в ходе сецессии[178] плебеев, призванных по определению контролировать политику консулов. Опасность и даже абсурдность подобной системы позволяет предполагать, что должность народных трибунов была уловкой, к которой прибегали в момент кризиса; возможно, подобная хитрость использовалась в каком-то далеком прошлом и с грехом пополам ее приспособили к сложившейся ситуации. Какой могла быть действительно власть трибунов, если бы она была выше imperium и имела право аннулировать принимаемые решения? Все нам указывает на то, что она по своей сущности, как и сам imperium, являлась религиозной. Народные трибуны находились под покровительством плебейской богини Цереры на Авентине и пользовались правом неприкосновенности: посягнувший на их неприкосновенность заключался под стражу, сопротивлявшийся — незамедлительно приговаривался к казни. Такое впечатление, будто на наших глазах из глубины времен появляется некий колдун, перед которым каждый отступает. Происхождение слова «трибун» затемнено, история этой магистратуры также ничего об этом не говорит. Это, впрочем, относится и к другим административным лицам, должным защищать плебс. Слово, очевидно, связано со словом trubus (племя), означающим «большая часть народа», но это мало что нам дает. С давних пор, возможно первоначально, народные трибуны имели право собирать особое собрание, concilium plebis (позже стало называться трибутными комициями), призванное избирать плебейских должностных лиц, трибунов и плебейских эдилов (последние вначале определялись специально для служения в храме Цереры, затем стали помощниками трибунов и хранили архивы плебеев).
