Cистема полковника Смолова и майора Перова - [24]

— Мне кажется, что Демьян Власьевич слишком много на себя берёт, — сказала сыну слабеющая Анна Гермогеновна. — Васенька, мне очень грустно прощаться с тобой и с собой.

— Мамочка, Демьян Власьевич отвлекает неприятеля, нам надо уходить.

— Иди, я с Калибановым останусь. У меня нет сил. Помогай Валентину Ивановичу. Он совершенно необходим на фронте.

Геодезист дал приказ идти лесом. «Калибанов, я вам доверяю самое дорогое, что у меня есть», — тихо сказал Цветков, всё равно в диком рёве его бы никто не услышал.

Анну Гермогеновну рвало желчью, она лежала в снегу и смотрела на уходящие вверх деревья. Где-то там Калибанов выяснял отношения с высшими силами. Появился ещё один «Юнкерс», он тоже летал на малых высотах и стрелял в Калибанова. Увидев сидящих в кабине новых врагов, Калибанов чуть не свалился с ветки от изумления, потом пришёл в неистовство, матерился хуже Маркела Ильича, богохульствовал, кричал:

— Я брату своему не поверил, а вам поверил! Смотрите-ка, до цего докатились эти господа артисты! Отряд международного фашизма! Отделение гестапо! Привели в движение свои щупальца! Бьют цувствительными способами по самым цувствительным местам! Двурушницают! Гримасницают! Полковник Смолов и майор Перов — предатели! Я обвиняю не один, я обвиняю вместе со всем нашим народом и требую смерти, расстрела!

Под долго не смолкающие аплодисменты лешего, водяного, крещёной утопленницы и болотницы с голой грудью и гусиными лапами Калибанов запустил в небо фляжку с живой водой. Раздался взрыв, оба «Юнкерса» исчезли, воздух наполнился смрадом.

— Отце наш, иже еси на небеси, спустись на землю и отсоси! — Демьян Власьевич разошёлся не на шутку. — Не верю! Никому не верю! Где моя Пташецка?!

— Вы её сами на зону отправили, Калибанов. Не перекладывайте с больной головы на здоровую. Лучше помогите мне встать.

— Изменники!

— Прыгайте осторожно, вы теперь без микстуры. Вы уверены, что вас атаковали полковник Смолов и майор Перов?

— Вся тройка со змеиным хладнокровием. Отойди от меня, дух злобы! Будь проклято лукавство твоих нацинаний!

— Какой вы красноречивый, Калибанов. Я не могу идти.

— Лезь на спину. Цепляйся за шею. Кому теперь верить?

— Демьян Власьевич, а что вам говорили в поднебесном ВСРУЛе, что в коробах-то обещали?

— Мудями позванивали! Обещали, что буду спасителем целовецества. А сами к врагу перекинулись, к сыноцку своему, мошельники, конём до селезёнок под иконой!

— Не расстраивайтесь, Калибанов, вот в данный момент вы меня спасаете, я часть человечества.

— А Ваську твоего в вадью к немытику толкал.

— Мы вас давно простили.

* * *

С протяжным рёвом мчался на Тот свет поезд. В купе, покачиваясь, пили водку Цветков и Валентин Иванович: возле оккупированной Жестяной Горки была засада, сапёры спаслись, геодезисты были застрелены. Ковыряли в зубах костями копчёной зубатки и пели:

— На вахте и ночью, и утром,

Мы служим народу всегда!

По сталинским ходят маршрутам

Советской страны поезда-а-а.

Загробный машинист Ипатьевич прищурился и плавно затормозил состав: на путях стоял разжалованный капитан Калибанов с Анной Гермогеновной на спине. Оба дали дубаря в лесу и срочно нуждались в горячем чае.

Анна Гермогеновна пошла приводить себя в порядок, выйдя из уборной, ошиблась купе, дёрнула дверь — а там сидит Гермоген Иванович в окружении своих почтарей, царьков и англичан, николаевских, камышинских и астраханских.

— Папочка, как ты думаешь, кто эти полковник Смолов и майор Перов? Демьян Власьевич их просто боготворил, был увлечён их авторской системой, в которой, правда, ничего не понимал. А вчера разочаровался.

— Детонька, мелкие бесы, карикатура, младший командный состав. Возомнили себя особоуполномоченными, хотели пролезть в высшее руководство. Напортачили, кинулись положение исправлять, всё с ног на голову переставили, вас запутали. Где это видано, чтобы с Того света кадры возвращать? За это наложат строжайшее взыскание в административном порядке.

— Кто наложит?

— Начальство. Начальное начальство.

— Кто всем управляет? Что им от нас нужно?

— Начальство иногда само не знает, что ему нужно от подчинённых. Заставляет птиц считать пролетающих, камни перетаскивать — туда, потом обратно.

— Проявляет преступное головотяпство и мороцит голову маленькому целовеку! Ну и скворецник! — в купе просунул нос Калибанов.

— Калибанов, согласитесь, что маленький человек тоже бывает опасен. Зачем вы строчили доносы на свою семью? — спросила Цветкова.

Калибанов не стал отвечать, забормотал что-то про серый камень, белого старика с тридцатью тремя каменными стрелами и мертвецов, которые не слышат в себе ни родимцев, ни ломоты, ни кропоты, ни змеевиков, ни волосатиков.

— Вы мне зубы не заговаривайте! За что погубили брата, попадью и Пташечку?

Калибанов, огрызаясь, пошёл выпивать с геодезистами. За стеной смеялись и чокались. Никто не знал, что будет завтра, но все сохраняли спокойствие.

— Папаша, что же получается — мой героический мальчик и кристальной души человек Валентин Иванович у чёрта на побегушках? Как это понимать?

— Доченька, парадокс, сплошное противоречие здравому смыслу. Выходит, можно плясать под бесовскую дудку, оставаясь честным человеком.