Цирк - [48]

— Ох, извините! Я не думал...

— Это все запах, добродушно улыбнулся полицейский. — У вас задурманенные мозги.

— Да, офицер, — Бруно слабо улыбнулся. — Ничего, если мы встанем возле тех грузовиков?

— Конечно, только не замерзните в машине. Слышишь, приятель?

— Да.

— Если ты так любишь невесту, почему бы тебе не купить ей флакончик приличных духов? Не обязательно дорогих...

Полицейский выпрямился и отошел с напарником.

Мария, вспомнив свою кратковременную уступку Бруно, произнесла прерывающимся голоском:

— Что ж, спасибо. На мгновение я подумала, что ты нашел меня неотразимой.

— Всегда посматривай в зеркало заднего вида. Это очень важно, понимаешь?

Она скорчила ему потешную гримаску, а он направил машину в Южный переулок.

* * *

Оба полицейских смотрели, как они припарковываются. Потом они вышли из пределов видимости машины. Старший из них вытащил рацию из нагрудного кармана, нажал кнопку и произнес:

— Они припарковываются в Южном переулке возле Лабиана, полковник.

— Отлично, — даже на фоне многочисленных помех и посмеивания, можно было безошибочно узнать голос Сергиуса. — Теперь можете оставить этих влюбленных пташек.

* * *

Чтобы установить наличие внешней охраны, Бруно и Марии понадобилось несколько минут. Их было трое. Они составляли постоянный патруль, совершая обход вокруг здания вне зоны видимости друг друга. Энтузиазм бдительных часовых не был им присущ. Не смотря по сторонам, опустив взгляд в землю, с трудом волоча ноги, они производили впечатление жалких людей, дрожащих от холода и живущих мечтой об отдыхе. Они патрулировали по ночам вокруг Лабиана уже по десять лет, а кое-кто и по двадцать. И ничего необычного не случалось, да и не могло случиться.

Бруно и Мария видели, как с двух вышек время от времени пробегал луч прожектора по стенам. Никакой закономерности в их включении не было: похоже, все зависело от каприза часового.

Через двадцать минут Бруно подъехал к общественному туалету, постоянным посетителем которого он стал этим вечером. Он вышел из машины, раскованно поцеловал Марию на прощание, когда она заняла место водителя, и скрылся в туалете. Когда он вышел оттуда с коричневым пакетом под мышкой, который содержал ветхую одежду и аматол, на нем красовался оригинальный предмет славы.

Глава 9

На следующий день ровно в полдень Бруно поджидал Марию на станции Волчуки. Стоял чудесный безоблачный день, но легкий ветерок с востока был порывистым и холодным. Во время поездки Бруно изучал красочный некролог в воскресной газете Крау.

Он был удивлен богатством и разнообразием своей карьеры, своим международным успехом везде, где он появлялся, своим непостижимым искусством, которое он демонстрировал везде и всюду. Особенно его тронул тот факт, что он всегда был очень добр с детьми. В некрологе было достаточно деталей, чтобы понять, что репортер действительно брал интервью у кого-то из артистов цирка, человека, обладающего непоколебимым чувством юмора. Он был уверен, что это дело рук не Ринфилда. Виновником, скорее всего, был Кан Дах. Некролог, как понял Бруно, был вступлением к завтрашней церемонии — похороны в 11 утра обещали быть блистательным и выдающимся событием.

Бруно аккуратно вырезал некролог и присоединил его к вырезкам из вчерашних газет.

Отель, как помнил он, находился в двух милях отсюда. Проехав мимо, он съехал с дороги, вылез, открыл багажник, бегло осмотрел коврик и металлический крюк, привязанный к веревке, закрыл багажник и вернулся на прежнее место.

— И коврик, и веревка в самый раз. Пусть они останутся там до вторника. До какого числа ты взяла машину?

— До среды.

Они свернули с шоссе и немного проехали по узкой тропке, затем въехали на к нему со словами:

— Как вы посмотрите, если мы пересядем к окну? — Мария удивленно уставилась на него. — Сегодня такой чудесный день.

— Конечно, сэр.

Когда они пересели, Мария заметила:

— Прелестей сегодняшнего дня я отсюда не вижу. Единственное, что я вижу, это заднюю стенку развалившегося сарая. Зачем мы пересели?

— Я хочу сидеть спиной к залу, чтобы никто не видел наших физиономий.

— Ты тут кого-нибудь знаешь?

— Нет, но от станции нас вел серый «фольксваген». Когда мы съехали с дороги и остановились, он проехал дальше и подождал, пока мы проедем мимо него, а затем вновь устроился сзади. Сейчас его водитель сидит лицом к тому столику, где мы сидели раньше. Вполне может быть, что он умеет читать по губам.

Она была раздосадована.

— Это же моя работа — замечать подобные вещи.

— Давай поменяемся работами.

— Совсем не смешно, — проронила она и улыбнулась назло себе. — Я как-то не представляю себя отчаянной девчонкой, раскачивающейся на трапеции. Я не могу даже стоять на балконе первого этажа, и даже на стуле, без головокружения. Видишь, с кем ты связался? — ее улыбка увяла. — Я, может быть, улыбаюсь, Бруно, но на душе кошки скребут. Я боюсь. Вот видишь, с кем ты связался? Ладно, спасибо хотя бы за то, что ты не смеешься надо мной. А почему за нами хвост, Бруно? Кто мог узнать, что мы здесь? И за кем они следят — за тобой или за мной?

— За мной.

— Откуда такая уверенность?

— За тобой был хвост?

— Нет. Я запомнила твою лекцию об использовании зеркала заднего обзора. Когда я вела машину, то много раз смотрела в него. За мной никто не ехал. Я дважды останавливалась.