Цирк чудес - [92]
Следовало ли им сбежать, пока Джаспер был болен, как предлагал Тоби? Но она не могла вынести бегства и ощущения травли, как было с Брунетт. Кроме того, тогда ей пришлось бы ограничиться ролью жены и матери. Тоби хотел этого, и она не возражала, но при этом ей хотелось выступать перед публикой, ощущать восторг и благоговение толпы, быть важной персоной. «Королева Луны и Звезд»… Ее пронзает гнев, но у этого чувства нет выхода, нет полезного применения. Она полагается на Джаспера и не может вступить в прямую конфронтацию с ним. Поэтому гнев возвращается обратно и снова закипает в груди.
Нелл сидит в парке, укачивает девочку, играет с пальцами ее ног. От Перл пахнет кипяченым молоком и свежим сеном. Чудо, думает Нелл. Этот ребенок – настоящее чудо.
Внезапная суматоха, шум взволнованных голосов, трубные звуки.
Нелл хватает Перл за руку, и вместе они идут к шатру по усеянной стружками тропинке. Шатер раскинулся среди деревьев, словно огромная поганка; фургоны выстроились в ряд сбоку от него, новые фрукты из папье-маше свисают с ветвей. Две крытые телеги проезжают через ворота и останавливаются в грязи, где раньше стояла трибуна. Джаспер сидит на козлах, и его цилиндр сияет в лучах закатного солнца.
Двери распахиваются, гремят разбросанные кастрюли. Циркачи, грумы и работники рвутся вперед и напирают друг на друга. Нелл находит Стеллу и Пегги, но не отпускает руку Перл. Она не видит Тоби; должно быть, он все еще в городе и выполняет какое-то задание Джаспера.
– Я могу остаться? – шепчет Перл. Нелл кивает и держит девочку поближе к себе, где Джаспер не может заметить ее.
– Что внутри? – спрашивает Пегги.
– Я слышал, что это русалка, – говорит Хаффен Блэк.
Стелла фыркает.
– Эти подделки никого не могли одурачить еще сто лет назад.
– Или новые актрисы? – предполагает Нелл. В каждой телеге ей мерещатся связанные девушки, которые стараются вырваться на волю.
– Я хочу посмотреть, – хнычет Перл. – Отсюда ничего не видно.
– Подожди… – начинает Нелл, но девочка вывертывается из ее руки и ввинчивается в толпу. Нелл устремляется за ней, но толпа слишком плотная, и ее пихают локтями, когда она пробует пробиться внутрь. Она отворачивается и успокаивает дыхание.
– Девочке хочется посмотреть, – говорит Стелла. – Отпусти ее.
Нелл смотрит на фургон, и Джаспер улыбается, размахивая трубой. Что там у него внутри? Люди? Животные? Фокусник? Крытые телеги с цепями и навесными замками. Наверное, там опасные существа. Может быть, настоящий плезиозавр в контейнере, выловленный рыбацкими сетями.
– Зрители жаждут новизны, – ревет он. – И завтра они познают ее смысл!
– Что там внутри? – кричит Виоланте.
Раздается согласный ропот. Шаркают ноги, люди тянут шеи.
– Что внутри? – вопит кто-то.
– Готов поспорить, там великан, – говорит Хаффен Блэк. – Настоящий великан, гораздо крупнее, чем Брунетт.
Все смотрят на хлипкий фургон, как будто ожидая, что существо разобьет деревянную стенку и сорвет железные оковы.
Нелл заставляет себя отвернуться. Слишком долго она вытягивала шею, высматривая белые волосы и маленькую синюю юбку.
Стелла сжимает ее руку.
– Ты не можешь вечно опекать ее. Я предупреждала, чтобы ты не слишком привязывалась к ней.
Это правда, но на глаза Нелл наворачиваются горькие слезы.
– С ней все будет в порядке, – шепчет Стелла и берет ее под руку. – Я уверена в этом.
– Завтра вы увидите мой новейший номер, – продолжает Джаспер. – Завтра весь мир впервые увидит этих существ. Вы будете изумлены и ошеломлены, вы утратите дар речи. У нас будет величайшее шоу в мире!
Нелл приходит к выводу, что Перл пойдет к тройняшкам. Стелла права; с девочкой все будет хорошо.
– Я напечатал афиши и уведомления, я дал рекламу в «Таймс». Завтра к нам повалят толпы народу.
Джаспер продолжает говорить, и Нелл наблюдает за тем, как сбоку от него расцветают огненные шары. Он говорит с уверенностью человека, готового собрать более многочисленную аудиторию, чем его нынешние слушатели, который уже сейчас ожидает, что его слова запишут и будут помнить.
Она думает о книгах на своих полках в фургоне: об историях с чудесными превращениями, о радости и смерти. О монстре, за которым охотились по всему миру. О русалке, застрявшей в пограничном состоянии между девушкой и рыбой. О долгожданных ногах, кровоточивших с каждым ее шагом. Но все это не настоящие персонажи. Никакая книга не может запечатлеть правду, которую она ощущает.
– Мои создания величественны и совершенны; это самые необыкновенные существа, которых вы когда-либо увидите…
Любой писатель – вор и лжец, думает Нелли.
Джаспер
Механизмы Джаспера не нуждаются в сне. Они не будут требовать больше денег, драться или умирать. Они не будут проедать свои фунты и гинеи, и их не будут преследовать по закону. Их нужно только протирать намасленной тряпкой, подтягивать сочленения, начищать и полировать. Но самое главное, они никогда не затмят его, потому что он является их изобретателем. Они полностью подчиняются ему.
Он стискивает кулаки и вскидывает руки, пронзая воздух.
– У нас будет величайшее шоу в мире! – кричит он, и все разражаются приветственными криками, вскидывая руки за ним, как будто он повернул невидимый рычаг. Летучие мыши парят низко, как ласточки, испуская скрипучие крики за деревьями.
Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии.По ночам Айрис рисует себя с натуры перед зеркалом. Это становится причиной ее ссоры с сестрой-близнецом, и Айрис бросает кукольную мастерскую. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает Айрис стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств.
Роман Вениамина Шалагинова рассказывает о крахе колчаковщины в Сибири. В центре повествования — образ юной Ольги Батышевой, революционерки-подпольщицы с партийной кличкой «Кафа», приговоренной колчаковцами к смертной казни.
В книгу члена Российского союза писателей, военного пенсионера Валерия Старовойтова вошли три рассказа и одна повесть, и это не случайно. Слова русского адмирала С.О. Макарова «Помни войну» на мемориальной плите родного Тихоокеанского ВВМУ для томского автора, капитана второго ранга в отставке, не просто слова, а назидание потомкам, которые он оставляет на страницах этой книги. Повесть «Восставшие в аду» посвящена самому крупному восстанию против советской власти на территории Западно-Сибирского края (август-сентябрь 1931 года), на малой родине писателя, в Бакчарском районе Томской области.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.