Цирк чудес - [79]
– Почему ты ничего не говоришь? – спрашивает Джаспер, поворачиваясь к нему. – Почему ты всегда забиваешься в угол, как проклятый идиот?
Тоби шаркает ногой.
– Это ты привел меня сюда, – жалобно говорит он. – А теперь ты хочешь, чтобы меня здесь не было.
– Почему ты так смотришь на него?
– На кого?
– На Дэша. Словно он какой-то злодей!
Тоби выпячивает нижнюю губу и ныряет в палатку следом за ним.
– Ну? Или ты, как всегда, будешь отмалчиваться…
– Он думает, что заслуживает всего, что ему дают, – сдавленно отвечает Тоби. – Что он может брать все, что только захочет.
Джаспер изумленно смотрит на брата. Трудно понять, как кто-то может настолько заблуждаться насчет его друга. Как Тоби не может видеть его щедрости, его неподкупности?
– Брать? Он нашел для тебя эту должность, Тоби. Он выцарапал ее для тебя. Думаю, ты мог бы проявить хоть какую-то благодарность…
На щеках Тоби проступают алые пятна.
– Благодарность? Ты просто ослеплен его деньгами и связями. Ты не понимаешь, кто он такой на самом деле.
– Ты не прав. – Джаспер одергивает рубашку. – Ты прискорбно неправ.
Они ложатся на матрасы спиной друг к другу. Джаспер не может заснуть, слушая надсадное дыхание Тоби, чей нос заложен слизью. Verloren hoop, думает он. Через какое-то время его брат подает голос, жалобный и надтреснутый.
– У нас же будет цирковое шоу, правда? – шепчет Тоби. – Все остается как было?
Джаспер не отвечает. Он может найти резкие и презрительные слова, но сейчас он просто устал от всего. Ему хочется быть рядом с Дэшем, галопировать по склону холма с поскрипывающим седлом, чтобы топот копыт совпадал с биением его сердца. Он хочет победы в войне, хочет сокрушить русских, растоптать их под копытами. Он хочет, чтобы потом его считали участником судьбоносных событий.
Он быстро одевается на утреннем холоде, с силой проталкивая пальцами нечищеные пуговицы мундира. Стелла и Дэш уже встали, кастрюлька с водой стоит на огне, они прижимаются друг к другу. Еще не рассвело, и крепостные бастионы Севастополя кажутся призрачно-серыми в неверном свете.
– Как думаешь, одолеем? – спрашивает Дэш.
Джаспер постукивает по виску.
– Легко! – восклицает он, и Дэш смеется над его похвальбой. – Не стоило допивать ту последнюю бутылку. У меня голова раскалывается.
Стелла извиняется и уходит в заднюю часть палатки. Они слышат, как она мочится в тазик.
Джаспер отпивает глоток джина.
– Думаю, Севастополь наш. Правда.
Дэш молча разбирает винтовку и окунает в ружейное масло кусок ветоши.
– Если со мной что-то случится, ты позаботишься о ней, ладно?
– Что? – Джаспер настолько удивлен, что проливает спиртное из фляжки и ругается сквозь зубы.
– Если что-то…
– Я слышал, – перебивает Джаспер с нервным смешком. – Если с тобой что-то случится! Ей-богу, не понимаю, почему ты так куксишься. Хочешь, я найму пару немых шлюх, чтобы они корчили рожи в твоей палатке?
Дэш проводит тряпицей по стволу винтовки.
– Знаю, легче всего посмеиваться над всем вокруг.
– Ты должен признать, что Стелла меньше всего хочет, чтобы за ней присматривали.
– Она мягче, чем тебе кажется.
– Ха! Русские бы сдались через час, если бы она командовала в наших войсках. Это все вчерашняя выпивка.
– Вчерашняя выпивка?
– Она давит тебе на грудь.
Дэш поднимается на ноги. Джаспер сжимает его плечо, и они идут навстречу рассвету, навстречу запаху гнили над пологими зелеными холмами. Стелла идет за ними и одергивает китель Дэша.
– Дэш думает, что сегодня ему предстоит умереть, – говорит Джаспер. Он хочет обратить это в шутку, избавиться от гложущего беспокойства.
– Никогда, – говорит Стелла. – Этого не может быть.
Дэш улыбается и целует кончик ее носа.
Перед тем как они садятся на своих боевых скакунов, он ищет взглядом Тоби, но его брат, должно быть, до сих пор дуется в одной из палаток. Он пожимает плечами и проверяет свою винтовку. В воздухе носится беспокойство, острое, как запах ржавчины. Некоторые солдаты повязали на шею картонные таблички с именами и адресами для членов семей, которые получат известие об их гибели. Запах железа, запах страха. Лошади напирают вперед. Солдаты безмолвны и бдительны; они ждут его приказа. Он уже жаждет боя не меньше, чем страшится его, – несравненно чувство единства и отрешенности, когда его люди находятся вокруг.
Только после того, как на рассвете они заняли Большой Редан[26], русские отступили и город озарился яркими вспышками.
Повсюду ужас и хаос; город горит и дымится, взрывы сотрясают воздух. Большой пожар Севастополя. Через три дня они вступают в разбитую оболочку города и жаркий пепел разлетается под сапогами. Плещут знамена. Повсюду раздается дружный рев пехотинцев, звучат барабаны полкового оркестра. Вместе с Дэшем они перелезают через гору трупов и устремляются в разрушенную часть крепости.
– Город наш, – шепчет Джаспер, а потом кричит, но его голос тонет в грохоте выстрелов. – Наш!
Издалека стены казались девственно-белыми, но это недолговечная иллюзия. Церкви стоят в руинах с проломленными зелеными куполами, здания испещрены дырами и следами от разлетающейся картечи. Крыши и стены большей частью разрушены. Город раздавлен, как насекомое. Тела изувечены до неузнаваемости и выглядят так, будто побывали в мельничных жерновах. Город все еще горит, окутанный черным дымом. Туловища, разбитые, как винные бочки, лица, оторванные от черепов. Когда Джаспер смотрит на мертвеца, то замечает лишь золотую цепочку у него на шее и часы в кармане. Деньги, добыча. Сердце гулко стучит в груди, когда они скачут по узким улицам, усеянным битым щебнем. Русские отступили или спрятались в норы, где они скоро умрут, как отравленные крысы.
