Цирк чудес - [28]

– Это Брунетт, – говорит Стелла. Она указывает на других актеров. Силач Виоланте. Бонни, пожирательница огня. Малютка Пегги. Куча других имен, которые Нелл не может запомнить. Некоторые обмениваются трюками, бросают ножи и жонглируют. Она смотрит, как ловко движутся их руки, как они ловят, подбрасывают и промахиваются, и, к своему изумлению, понимает, что их мастерство больше не кажется чем-то невероятным. Этому можно научиться.

– Где он нашел тебя? – спрашивает Пегги, и Брунетт присоединяется, осыпая ее вопросами: – Как тебя зовут? Что ты умеешь? Я видела тебя в шоу Уинстона?

Лица смотрят на нее в ожидании ответов. Нелл поджимает ноги и оглядывается на свой фургон. Она вдруг жалеет, что вышла наружу; лучше было остаться в безопасности. Она думает о доме, о морском прибое, о дальних землях, которые она воображала, когда плавала.

– Джаспер нашел тебя в той деревне, правда? – говорит Стелла. – На цветочной ферме.

Нелл кивает.

– Цветочная ферма? – спрашивает Пегги. – Розы или оранжереи?

– Маленькие цветы, – тихо отвечает Нелл. – Для бутоньерок и украшения тортов.

Они задают новые вопросы, но делают это мягко и аккуратно, как будто боятся спугнуть ее. Никто не спрашивает ее о прошлой жизни и не относится к ней как к загадке природы, которую нужно раскрыть. Сначала она мямлит и закрывает рот ладонью из опасения сказать что-то неправильно и навлечь на себя презрение и насмешки.

– Мы выращиваем нарциссы и фиалки, – говорит она.

Они ждут, и ее голос постепенно становится более ровным и уверенным. Она рассказывает о цирковой афише и о том, как Тоби увидел ее плавающей в море. О прибытии цирка, о том, как она наблюдала из задней части шатра. В искренности есть своеобразное облегчение.

– И ты сама захотела присоединиться к нам? – спрашивает Брунетт. – Ты нашла Джаспера и он нанял тебя на летний сезон?

Нелл опускает глаза.

Колющая боль от щепок, жесткая хватка рук на ее запястьях. Пиликанье скрипки, улетающее в ночь. Ее брат отворачивается от нее. Как передать это словами? Это слишком сложно пережить и осмыслить; легче солгать.

– Да, – говорит она. – Это была моя идея.

Никто не смотрит ей в глаза, но никто и не пытается возражать ей. В ту первую ночь она колотила в дверь, пока не разболелись руки, и кричала, пока не начало саднить в горле. Все видели, как она вырвалась из фургона и побежала по полю. Они должны знать правду, должны были раньше видеть нечто подобное и понимать, почему она лжет.

– У меня было то же самое, – говорит Пегги. – Я хотела работать на фабрике, жить по-своему. Но мне сказали, что я никуда не гожусь. – Она пожимает плечами и ругается на жонглера, когда брошенный нож едва не задевает ее. – Зато у Брунетт были деньги. Дочь сквайра ростом в семь футов. Ее запирали…

– Я и сама могу рассказать, – рявкает Брунетт. Она потирает пальцами свои длинные лодыжки, пока говорит. Она рассказывает Нелл, как ее запирали в спальне, когда приходили гости, чтобы не испортить брачные перспективы ее сестер.

– Кто бы захотел взять их замуж, если они могли родить очередное чудо природы?

Она объясняет, как ее пытались морить голодом в надежде задержать ее рост. Они приглашали врачей, которые заставляли ее пить какую-то кислятину, от которой ее тошнило и выматывало до изнеможения. Они связывали ее по рукам и ногам.

Великанша сжимает маргаритку между пальцами.

– Когда к нам приехал цирк, я сразу же поняла, что мне нужно. Правда, я думала, что семья будет мешать мне… – Она ненадолго замолкает. – Но они тоже были рады. Они поняли, что мое место здесь.

– И ты рада? – спрашивает Нелл, наклоняясь вперед.

Та молчит.

– Я хочу стать такой же знаменитой, как Лавиния Уоррен, – вмешивается Пегги. – Найти моего собственного Чарльза Страттона, чтобы я была на первых полосах всех афиш.

Нелл смотрит на Брунетт, которая тщательно отколупывает струп на руке.

– Тебе здесь нравилось, пока Абель не стал все разнюхивать, – говорит Стелла.

– Нет, не нравилось, – отрезает Брунетт. – Все эти люди, которые глазеют на меня, прикасаются ко мне. Для них я забавное зрелище, но это моя жизнь.

– Абель – ее поклонник, – громко шепчет Пегги, поворачиваясь к Нелл.

– Он следует за нами, как проклятая чума, – говорит Стелла.

– Говорит, что любит ее, – добавляет Пегги.

– А она не такая дура, чтобы поверить ему.

Нелл пялится на нее. Любовь… Это кажется невозможным. Она смотрит на свои ноги, покрытые родимыми пятнами.

Однажды Ленни застал ее одну в доме, когда ее брат был с Мэри, а отец продавал свои безделушки бродячим торговцам. По словам Ленни, он искал Чарли, но не ушел, когда узнал, что ее брата нет дома. Она сидела на полу и собиралась пожарить яйцо; жир трещал и брызгал раскаленными каплями на черной сковородке. Ленни опустился на корточки рядом с ней. Она покатала на ладони яйцо, прохладное и в мелкую крапинку. Он накрыл ее ладонь своей лапищей, и она была так потрясена, что не могла пошевелиться. Это было живое прикосновение, и сладостная боль желания шевельнулась в глубине ее живота. Его пальцы, поднимаясь по руке, задержались в ложбинке на горле. Потом опустились и скользнули по ее ребрам. Хлопнула дверь, и он быстро убрал руку, словно испугавшись содеянного.