— Валяй, Кешастый. В чем проблема?
Родное тело-Кеша прошлось перед кроватью. Пальцы тискало, смущенно пыхтело, не решаясь о чем-то заговорить.
— Кеш. Спать пора, — напомнил Боря. — Что ты хочешь обсудить?
— Видите ли, Борис Михайлович, какое дело, — осторожно приступил интеллектуальный путешественник, — Я очень хотел бы вас попросить…, не могли бы вы…
— Короче!
— Не делайте из меня болвана в глазах жены! — выпалив, остановился перед Завьяловым стилист.
— То есть? — нахмурился Борис.
— Прошу вас. Не делайте из меня слабака и простофилю. Не обзывайтесь.
— Ну, предположим, я, вроде бы уже и так…
— Борис Михайлович! — заламывая руки, простонал Капустин. — Вы ничего не знаете! В нашем времени Жюли, это…, это тоже самое, что Зоя Карпова в вашем! Она известна, популярна, она могла бы выбрать в мужья — кого угодно! А выбрала меня…
Капустин огорченно сел на небольшую банкетку, свесил вниз могучие борины руки, закручинился…
— А как же получилось, что она в тебя влюбилась? — сочувственно (не вполне понимая кому сочувствует — толковой мадам Жюли, выбравшей в мужья вот этого валенка, или все-таки Капустину?) спросил Завянь.
— Она выходила замуж, — вздохнул стилист. — Перед свадьбой тысячи моих коллег-оформителей прислали ей…, так скажем — объемные модели-эскизы своих работ… Предложили варианты внешности, прочесок…
— Стоп, — заинтересованно перебил Завьялов. — Вы что там — не только с волосами мудрите, но еще и внешности в любой момент меняете?! Типа — губы надуваете?
— Ну что вы, Борис Михайлович, — грустно усмехнулся Кеша. — Следование каким-то там канонам — пережиток. В наше время цениться как раз — индивидуальность. Умение подчеркнуть неповторимость черт лица, придать им глубину и личностною многоликость — и есть моя задача. И достигается она совсем другими способами… Подсветкой, например. Невеста поворачивает голову, ее черты, меняясь, становятся либо возвышенно одухотворенными, либо бесподобно печальными… Если появляется слезинка, она сверкает хрусталем… Поверьте, это зрелище — волшебно!
Вспоминая свое время Капустин совершенно расстроился, Борис его приободрил:
— Получается, Жюли — в талант влюбилась?
— Ах, если бы! — плаксиво скуксился господин оформитель. — Борис Михайлович, после нашей свадьбы не было и дня, чтобы я не терзался мыслью — а вправду ли Жюли меня полюбила все сердцем?! Что если все произрастает исключительно из тяги к приключениям! Жюли когда-то, может быть еще в детстве, вообразила себя коварной, сбежавшей невестой, и как бы ни любила Стефана, сбежала из-под венца со мной лишь для того, чтобы испытать волнующее приключение!
— Ну, Кеша, Кеша, не перебарщивай, — смущенно произнес Завьялов. — Играть чужими чувствами ради личных острых впечатлений, это как-то…
— Да что вы понимаете, Борис Михалыч! — взвился на ноги куафер. — Что вы понимаете?! — остановился над, сидящим на постели Завьяловым, усмехнулся: — Вот вы думаете… Я знаю, Борис Михалыч, что вы о нас думаете. Парочка трусливых губошлепов приехала за впечатлениями. Сидят себе, понимаешь ли, где-то через сотни лет в удобных креслах, за чужими жизнями подглядывают…, да? — стилист прищурился.
— Ну предположим, — не стал лукавить Борис.
— Вот-вот. Сидим удобно, ничем не рискуем… А где нам рисковать, Борис Михалыч?! Техника безопасности доведена до совершенства. Преступность искоренили, едва отработали хроно-проникновения — кошелек сопрут, через полчаса хроно-полицейские уже назад все отмотали, воришку поймали до того, как он к чужому руку протянул… Эх, Борис Михалыч, Борис Михалыч…, - Капустин горестно махнул рукой. — Отец Жюли тот еще «Павел Максимович Карпов»… За его дочерью приглядывают, как у вас за Оружейной Палатой… Сбежать из-под венца — единственное приключение Жюли…
— Я понял, Кеша, — серьезно произнес Завьялов.
— Назавтра вы не будете делать из меня трусливого ушлепка? Возьмете с собой Зою выручать?
— Замазались, Кешастый. Ты — в теме. — Заметив, что стилист уходить из спальни не собирается, нахмурился: — Что-нибудь еще?
— Еще, Борис Михайлович. Ой как еще-е-е….
Капустин сел на пуфик, доверительно приблизил лицо к Завьялову и сообщил:
— У нас проблема. Жюли — ревнует. Все пальцы мне искусала.
— Не понял, — отстранился Боря. — Она тебя что… к Карповой заранее ревнует?!
— Конечно!
— Так и не переживай. Ревнует, значит любит.
— Вы шутите, Борис Михайлович? — обиделся Капустин. — Это — реальная проблема! Жюли из моногамной ортодоксальной семьи! Она с ума сходит от мысли, что я ей и з м е н ю! Она уже мне сообщила, что овуляция у Карповой произойдет не раньше чем через неделю, настаивает, чтобы я убрался из вашего тела до этого момента…
— Стоп! Откуда твоя жена знает, когда у Зои овуляция?
— Моя жена — собака, — напомнил Кеша. — Может быть, что-то учуяла, может быть подслушала разговоры Зои и подружек… В общем — не знаю, но Жюли уверена: сейчас время для зачатия детей — все равно не подходящее. У нас есть фора, чтобы все расставить по местам.
Пипец. «Черная» комедия набирает обороты. Плюс к прочим прелестям добавилась — ревнивая собака, просчитавшая чужую овуляцию.
— Кеш, а о чем твоя Жюли раньше думала?! Когда тебя в мое тело уговаривала отправляться!
